Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Они сумасшедшие, - раздраженно произнес Сева, и его пальцы нервно запрыгали по поле пиджака, сминая дорогую ткань.
– Ты же помнишь, что иногда они...
– Со стороны вещи Лжеца крайне неосторожно так очевидно выдавать свое местонахождение, - перебила его Шталь.
– Мне кажется, причина эпидемии в маркете совсем в другом.
– Слушай, ну ты эту вещь уже наделяешь каким-то космическим разумом!
– внезапно озлилась Сашка. Эша прекрасно понимала причину этой злости. Всем хотелось, чтобы все закончилось как можно скорее.
– Это вещь Лжеца. Я не знаю, что он создал!
– Эша подумала о подслушанном разговоре Ейщарова с Михаилом.
– Но это определенно что-то очень умное.
– Подождите!
– в панике заверещала Шталь и рванулась, отчего сатир слегка зашатался на своем постаменте.
– Вы не можете меня тут оставить!
– Но мы правда не знаем, как тебя освободить, - сказала Скрипачка, не оборачиваясь.
– Никому никогда не приходило в голову его обнимать. Извини, у нас дел много.
– Каких дел?! Каких дел?! Все дела сейчас в магазине, мне туда надо!
– Вот именно поэтому тебя тут и оставили, - пробурчал Сева.
– Потому что тебе всюду надо! Поехали только те, кого не надо будет защищать. А ты, Эша, извини, хоть и Говорящая, и вообще отличная девчонка, но тебя там прихлопнут. Лучше посиди здесь.
– Не смей уходить! Не смей меня тут бросать! Я должна... А ну повернись и посмотри на меня! Что, не можешь?! Что - стыдно?!
– надсаживалась Шталь, до хруста выворачивая себя руку.
– Я нужна там! Я должна быть там!
Но они ушли, и листья огромных папоротников сомкнулись за их спинами, оставив Эшу бесноваться в одиночестве. Поняв, что криками она ничего не добьется, Эша устало оперлась на бортик фонтана, потом, повиснув на крепких плечах статуи, наклонилась и плеснула водой себе в лицо. Злость немного поутихла, но теперь превозобладал страх. Бог его знает, что там может случиться в этом "Рублике", пока Эша Шталь тут обнимается со статуей! Магазин, набитый взбесившимися вещами... да их же там всех поубивают! Вряд ли там источник заражения, скорее всего, верной оказалась еще одна ее теория. Вот так - Эша говорит вам умные вещи, а вы что? Невозможно, не бывает, заканчивай со своими теориями... Вот и получите!
Хотя, что толку от злорадства, если злорадствовать будет не над кем?
Бонни тем временем перебралась на статую и сейчас, задумчиво приподнимая опушенные лапы, исследовала кудрявую голову сатира. Эше показалось, что в глазах лесного божества появилось нечто жалобное. Но, в любом случае, поступи Бонни было явно недостаточно, чтобы Эша оказалась на свободе. По своему опыту Шталь очень хорошо знала, сколько вариантов можно перебрать, чтобы найти правильный. Напугать ли надо сатира, задобрить, стать ему отвратительной по каким-то причинам, наорать на него, произвести над ним какие-то действия... на это может уйти целый день. А времени у нее нет. Есть, конечно, и самый простой вариант - плюнуть на чувства статуи и попытаться ее разбить - хотя бы пополам. Во-первых, от этого статуя может умереть и тогда Эша освободится. А, во-вторых, если этого и не произойдет, то бежать с половиной статуи всяко легче, чем с целой. Эша принялась усиленно думать над этим, сурово глядя в мраморные глаза, но если статуя и ощутила что-нибудь, то никак не отреагировала. Эша обхватила статую другой рукой и принялась ее раскачивать, давая понять, что не шутит, но это не подействовало. Поняв, что старается напрасно, Шталь отпустила статую и тяжело вздохнула. Конечно, она не сможет ее разбить.
Эша огляделась. С ее места была видна часть пустого холла, обзор на дверь был плотно закрыт растениями, и наличие возле нее охранников подтверждало лишь приглушенное бормотание голосов.
– Не очень-то это красиво, - внезапно тихим женским голосом укоризненно сказал густой куст паслена неподалеку, усеянный цветами всех оттенков фиолетового. Эша, которая уже приобрела легкий иммунитет к удивлению, хотела было запустить ответную возмущенную реплику, но тут же осознала, что голос ей знаком. Она вытянула шею, но ничего не увидела. Подпрыгнуть, находясь в композиции с мраморным сатиром, было нереально. Тогда Шталь, вывернувшись до невозможности, попыталась забраться на статую, но ни мраморная рука, ни собственная не позволили ей этого сделать, и все закончилось тем, что Эша вместе с сатиром чуть не рухнули в фонтан.
– Как крысы - вот на что это похоже, - мрачно поведал паслен.
– Какое это имеет значение? Главное - живы останемся, - заверила росшая рядом изящная комнатная липка. Эша, поняв, что самостоятельно узнать ничего не удастся, попросту спросила:
– Кто там?
Резные листья липки удивленно дрогнули, потом их медленно отвела в сторону чья-то ладонь, и Шталь узрела Юлю Фиалко, Ковроведа и Пашу-Футболиста, мирно расположившихся на стульчиках среди зарослей. Все трое, как и в прошлый раз, посмотрели на нее настолько равнодушно, что Эша окончательно поняла, что они что-то замышляют. Несмотря на выражение лиц, все в них выглядело виноватым - виноватыми выглядели даже очки мальчишки. Заговорщики, по-видимому, пробрались сюда лишь несколько минут назад, ибо не услышать недавние истошные крики Шталь было совершенно невозможно.
– А, - недовольно произнес Валера, - я и забыл, что она тут. Пошли отсюда.
– Вы хотите сбежать, - решительно сказала Эша.
– Вы рехнулись?!
– С чего это ты взяла, что мы хотим сбежать?
– надменно поинтересовался Ковровед, кощунственно пуская сигаретный дым прямо в розовые колокольчики фуксии.
– Придумает тоже...
– пробормотала бывшая Часовщица, разглядывая свои расписные ногти. Паша же ограничился пожатием плеч. Было совершенно очевидно, что все трое врали.
– Дураки, за городом вас убьют!
– Эша снова пошатала сатира из стороны в сторону, подтащила его обратно к фонтану, потом шлепнула статую по мраморной ягодице, но и к этому действию сатир остался равнодушен.
– Где нас точно убьют - так это в городе!
– прошипел Ковровед и воровато оглянулся в сторону двери, где бдела охрана, еще не подозревая, что этим взглядом только что дал Шталь повод для шантажа.
– Если кто-то не хочет понять, это еще не значит... И вообще, это не твое дело! Мы - люди свободные, нас здесь никто не держит. Мы приняли решение, других это не касается!