Последствия неустранимы
Шрифт:
– Кажется, нет... В тот момент мне не до пробки стало... Я уверена была, что Сашина любовница, опохмелившись утром, или ослепнет, или до конца жизни станет инвалидкой...
– Почему любовница, а не ваш муж?
– Потому, что Саша никогда не
– Да, невероятное...
– многозначительно сказал Лимакин и задал очередной вопрос: - От кого вы узнали о Наде Тумановой?
– Это уже на третий день после смерти Саши мне рассказала по телефону Огнянникова, и тут, по-моему, я стала сходить с ума...
Записав в протоколе еще около десятка уточняющих вопросов и ответов, Лимакин передал протокольные листы Головчанской. Софья Георгиевна подписала их, почти не читая. Следователь внимательно посмотрел каждую страницу, словно хотел убедиться, не вкралась ли какая ошибка, свернул листы трубочкой и хмуро пошел к прокурору, как понял Бирюков, за санкцией на арест.
В кабинете наступила гнетущая тишина, нарушаемая частыми всхлипами Софьи Георгиевны. Лимакин не возвращался долго. Видимо, прокурор, прежде чем дать санкцию, тщательно изучал протокол допроса.
– Меня арестуют?
– не вытерпев длительного молчания, спросила Софья Георгиевна.
– Вероятно, - ответил Антон.
Головчанская умоляюще посмотрела на него покрасневшими от слез глазами:
– Помогите
– Кто за ним сейчас присматривает?
– Моя сестра.
Бирюков задумался:
– Где она живет?
– В Томске. У нее прекрасный муж, порядочная семья...
– Постараюсь сегодня же уговорить ее как можно скорее забрать Руслана в Томск.
– Буду очень благодарна...
– Софья Георгиевна скомканным платком вытерла глаза.
– Скажите откровенно, что мне грозит?
– Лишение свободы от трех до десяти лет.
– Ужас... А точнее?..
– Точнее решит суд.
– Господи!.. Что ж я, дура, наделала...
Как и предполагал Бирюков, Лимакин вернулся от прокурора с санкционированным постановлением на арест. Чтобы не вести Головчанскую по райцентру до изолятора, ее отправили на прокурорской машине.
За приоткрытым окном кабинета догорал полыхающий разноцветьем осенних красок светлый сентябрьский день. В безоблачном синем небе, готовясь к отлету на юг, с неумолкаемым гомоном стремительно кружились черные стаи скворцов.
Лимакин невесело посмотрел на Бирюкова, подошел к столу и устало сел. Хмуро перебирая протокольные листы, тяжело вздохнул:
– Страшно подумать, сколько неустранимых последствий накрутилось вокруг одного непорядочного человека...
Бирюков промолчал.