Последствия старых ошибок. Том 2
Шрифт:
— Капитан, что-то у меня указатель скорости врёт. По приемнику давления и зондам — двести сорок идём, а по указателю — триста. На профилактику надо ставить шлюпку.
— Это он маятник качает, — тихо сказала Дарайя. — Горизонтальный маятник ускоряет движение за счёт субъективации времени. В одной из точек отсчета вы начинаете двигаться быстрее.
— Да, ерунда, — не подумав буркнул Рос и прикусил язык. Спорщиков Дарайя укрощала быстро.
— Прекрати баловаться, мальчик, — сказала она мне. — Скорость и упадёт.
—
Шкала указателя издевалась над нами. Руки Роса неподвижно лежали на пульте, но скорость, судя по прибору, падала сама по себе, пока не дошла до заявленных двести сорока.
Мы переглянулись: совпадение, может?
Я плавно потянул внутренний маятник назад и цифры на приборе прыгнули.
— Ты… это, — сказал Рос. — Потише.
Но ведь не может такого быть!
— Прибор пусть проверят, как прилетим, — приказал я.
Хотя уже понимал: указатель исправен, это у меня дефективность всё нарастает. Уже приборами фиксируется. Доигрался.
Тайэ, Цитадель
Чтобы покататься на лыжах, мы взяли холду и полетели к океану. Возле цитадели было слишком много скальных выходов, да и местность повышалась в сторону гор — упреешь, а не покатаешься.
Холда — медленная бочкообразная машина, больше всего похожая на транспорт для естественных сыпучих грузов. Даже рассаживаться в ней полагалось не как попало, а симметрично, чтобы не перегрузить.
Пока летели — казалось тепло, высадились, и холодный воздух ежом полез в лёгкие.
Энрихе включил электромагнитный экран, сразу отделивший его от морозных иголочек. Спутники защитили лица масками, а Игор — вообще довольствовался бородой.
И скоро иннеркрайт понял причину. При быстром движении электромагнитный экран не справлялся с воздухообменом. Пришлось добавить мощности, но кривая расхода батареи сразу разъяснила ему, почему здесь пользуются более экономичными масками.
«Батарея в таком режиме долго не проработает, а сядет — конец всему и мы с тобой чужие», — подумал он весело, силясь догнать спутников, убежавших по глади замерзшего океана на полкилометра вперед.
Энрихе не привык к бегу на лыжах, да и последние события здорово ослабили организм. Пришлось подключить волю, чтобы не опозориться.
Наконец остановились передохнуть, потные, запыхавшиеся, с заиндевевшими лицами.
Игор предложил посмотреть на морского зверя и убежал проверить, вышли ли коэ и агуа к кромке воды на места привычной лёжки. Остальным же он посоветовал покататься пока неспешно, чтобы остыть.
И они покатились. Двинулись потихоньку в сторону незамерзающей реки в океане, где теплое течение держало чистой полоску воды. На ходу балагурили. При небольшой скорости и Энрихе стало комфортно и весело.
И тут Радо заметил чудесный ледяной холм, сияющий и искрящийся на солнце.
Как водится, стали снимать, потом кто-то предложил двоим
Энрихе остался снимать, что-то противилось в нём этой затее. Может, предчувствие или не хотелось ломать красоту ради глупой забавы…
Разобраться во внутренних противоречиях он не успел, потому что «холм» вдруг поднялся на задние лапы и утробно рявкнул, являя солнцу мощные кинжальные клыки.
Маленькие стеклистые глазки и подходящие для охоты на морского зверя когти дорисовали образ. Это был вашуг.
Зверь оказался молодым и глупым — на солнышке его разморило, и людей он сразу не учуял. Только шум под самым носом разбудил доростка, обалдевшего от такой букашечной наглости.
Показался он «букашкам» со страху едва ли не больше транспорта на котором они прилетели. Люди замерли в ужасе, просто ступор какой-то напал, хотя зверь ещё не пустил в ход своё пси-коварство.
Он был молод и глуп. Посмотрел с любопытством и недоумением, облизнулся и направился к стоявшему ближе всех Радогасту.
— Сюда иди! — негромко крикнул, чтобы не напугать зверя, Энрихе. — Спиной пяться к нам и смотри на него.
Энрихе читал про вашугов. И знал, что важнее всего сейчас зверя не разозлить. Не растравить его охотничьи инстинкты.
Лучше им пятиться потихоньку. Отойти. Может, вашуг сытый, уйдёт?
Но Радо стоял. Похоже, остолбенел от страха.
Зверь был уже слишком близко. Он принюхался, потом поднял белоснежную лапу, чтобы начать игру с человеком.
Энрихе, ругаясь про себя, выхватил тестед и прицелился, лихорадочно вспоминая, где у этой твари жизненно важные органы.
Вашуг почуял угрозу, обернулся и рявкнул на такой низкой ноте, что мышцы остекленели.
Иннеркрайт не смог даже сглотнуть онемевшим горлом.
Вашуги были опасны именно пси-накатами, подавляющими сопротивление жертвы.
Но ужас парализовал тело, а не волю иннеркрайта.
«Напугал рыбака веслом», — даже развеселился он.
После алайских «клобуков смерти» Энрихе с трудом мог представить воздействие, способное полностью парализовать его.
Легким ментальным усилием он выскользнул из наведенного ступора. Остатки страха тут же испарились. Вашуг, кажется, даже уменьшился в размерах. Значит, это пси-накат заставлял воспринимать его более грозным.
«Хорошо! — подумал иннеркрайт. — Теперь… иди ко мне, зверушка! Хорошая зверушка! Иди, мы с тобой поиграемся!»
Он начал выстраивать ментальный образ другого вашуга, даже сумел на миг завладеть вниманием зверя…
Но тот вдруг затряс головой, словно Энрихе был для него совершенно несъедобен и повернулся к бледному как снег Радогасту.
Иннеркрайт выругался и утопил кнопку позабытого в момент наката разрядника.
Выстрела не последовало. Тестед остыл настолько, что генерация заряда горела в области ожидания.