Последствия
Шрифт:
– Норра, к счастью или к сожалению, но мы пустили тут корни. Мы так же вросли в этот холм, как и сад на дороге, как и кости в земле. А ты забирай своего мальчика туда, где вам будет лучше.
– Непохоже, что он сам этого хочет, - вздыхает Норра.
– Что ж, у него тут своя жизнь. Та его лавка...
"Та его лавка".
Норру внезапно осеняет.
– Вот куда он отправился, - хмуро говорит она.
– Теммин даже не собирался сюда приходить. Он вернулся в свою лавку.
"Мне вообще не следовало его оттуда забирать", - думает Норра.
– Что ж, тогда, вероятно, с ним все в порядке...
– Ничего не в порядке. Помнишь преступников,
– Вздохнув, она прижимает ладони к глазам, столь крепко, что под веками вспыхивают и тают звезды.
– Мне придется позаимствовать ваш бала-бала.
– Конечно, Норра, - грустно улыбается Шайрин.
– Все, что пожелаешь.
"Проклятый дождь!" - думает Теммин. Он лежит на животе на крыше магазинчика мастера Хайорка, торговца горячими булочками дао-бен, прямо напротив своей собственной лавки. Хоть он и накрылся брезентом, но все равно промок, словно красноглазая иловая крыса, свалившаяся в бак с водой. Дождь не дает ему двинуться с места, будто удерживая божественной дланью.
Он снова подносит к глазам макробинокль и переключает его в режим ночного видения.
Двое прихвостней Сурата Нуата - пузатый абеднедо и герглик с маслянистой кожей - продолжают заниматься тем же, чем занимались весь последний час: с лязгом, грохотом и плеском вытаскивают на улицу барахло из лавки Теммина. А с крыши поблизости то и дело спускается парочка ковакианских обезьящеров, которые выхватывают из груды блестящие кусочки металла и вновь убегают прочь, пронзительно гогоча, словно маленькие сморщенные безумцы.
Изнутри доносятся грохот, звуки сверла, крики.
Негодяи пытаются понять, как проникнуть в подвал. Им нужно то, что он украл у Сурата.
Вот только Теммин сам не знает, что именно он украл.
Наверняка какое-то оружие.
И в любом случае оно теперь принадлежит ему, а не этому пустоголовому салластанину.
Когда открывается дверь, он успевает заглянуть внутрь - и видит знакомые остроконечные ступни его личного телохранителя, боевого дроида В1 по имени Костик. Ступни неподвижны и прижаты к ногам, а это означает, что дроид находится в сложенном состоянии - в транспортировочном режиме. Хуже того, Теммин замечает окутывающее металл голубоватое свечение.
Судя по всему, это свечение ионного ограничителя. Теперь ясно, почему Костик не отвечал на его вызовы по комлинку - дроида обездвижили и заключили в ионное поле.
Умно.
У Теммина остается на один вариант действий меньше, чем до этого. С помощью Костика он мог быстро вернуть лавку в свое распоряжение, хотя бы временно. Достаточно было натравить на врагов модифицированного дроида, а самому пробраться в подвал и надежно защитить свое добро.
Но поскольку этот вариант теперь отпадает, придется пойти более трудным путем: отыскать один из входов в старые катакомбы под городом и уже оттуда пробраться к себе в лавку. Дорогу он знает, но она отнимет время, так что лучше сразу браться за дело. И надеяться, что он успеет добраться раньше, чем громилы Сурата сообразят, как войти в подвал.
Теммин убирает бинокль...
Справа раздается пронзительное хихиканье.
Ему знаком этот звук.
Молниеносным движением обезьящер выхватывает прибор из его рук. Маленький демон шипит и плюется, а когда Теммин пытается вырвать бинокль, кусает его за пальцы.
– Отдай!
–
Внезапно кто-то прыгает ему на спину.
Еще один обезьящер.
Не переставая смеяться, он дерет когтями его уши и вырывает клочья волос. Этого вполне хватает, чтобы бинокль выскользнул из руки, и обезьящер скачками уносится прочь, радуясь добыче.
Теммин вскакивает и бросается следом...
Второй обезьящер сваливается с его спины и кидается прямо под ноги, обвивая их своим хвостом. В следующее мгновение Теммин уже кувырком летит с крыши. Ударившись о навес дао-бенового магазинчика, он скатывается на землю, с плеском приземляясь в глубокую лужу.
Отплевываясь, он поднимается на ноги. Вода стекает с него словно маленький грязный водопад, волосы липнут к глазам. Теммин отбрасывает их со лба...
Изогнутый конец лезвия гигантского топора цепляет его за ноздрю, рывком заставляя поднять голову. Ой-ой-ой! Перед ним, оскалившись в зловещей ухмылке, стоит герглик. Ряды острых зубов скрежещут друг о друга, словно рашпиль о древесину.
– Мы поймали мальчишку!
– кричит герглик.
Наверху весело гогочут обезьящеры.
Синджир с трудом бредет через догорающий лес. Тлеют кусты. Неподалеку - обугленный и наполовину расплавившийся шлем штурмовика. Рядом небольшой пожар. Вдали - остов шагохода АТ-АТ. Верхняя часть его раскрылась от взрыва, словно металлический цветок. Он тоже горит.
Вокруг - трупы.
Некоторые из них безлики и безымянны - по крайней мере, для него. Но других он знает... или знал. Вот молодой офицер, Керк Лормин. Хороший парень, всегда был готов угодить. Стал служить Империи вовсе не из-за убеждений, а вынужденно. Чуть дальше - капитан Блевинс. Этот точно был имперцем до мозга костей, а заодно неисправимым хвастуном и задирой. Лицо его превратилось в кровавую маску. Синджир рад, что он мертв. Рядом молодая женщина - он встречал ее в столовой, но не знает имени, а ранговая планка на ее груди залита кровью. Кем бы она пи была, теперь она никто. Лесной перегной. Еда для туземцев-эвоков. Всего лишь звездная пыль и ничто.
"Мы все - звездная пыль и ничто", - думает он.
Абсурдная мысль. Но не менее абсурдная, чем последующая:
"Мы сами сделали это с собой".
Он должен винить во всем их - повстанцев. Даже сейчас слышны их аплодисменты, бластерные выстрелы в воздух. Деревенщины. Мальчишки с фермы, ставшие воинами, и сантехники, ставшие пилотами.
"Пусть, - думает он.
– Они заслужили свое торжество.
Так же, как и мы заслужили наши могилы".
Его будит камешек, который отскакивает от его головы - она трещит так, словно на нее наступил имперский шагоход, - и откатывается к небольшой кучке других таких же.
Синджир со стоном пытается подняться.
Пол под ним движется и раскачивается, и внезапно ему кажется, будто он падает. У него кружится голова.
Моргнув, он пытается сориентироваться.
Он находится в ржавой клетке, по форме похожей на птичью, но человеческих - или почти человеческих " размеров. Клетка висит на толстой прочной цепи, которая спускается с иззубреннных мокрых камней наверху в глубокий темный колодец. Внизу...
Внизу ничего нет.
Гигантская трещина, черное ущелье между скалистыми влажными стенами. В тусклом свете жаровен на дальней стене видны тянущиеся вдоль нее металлические мостки, вделанные в блестящий камень.