Последыш. Книги I и II
Шрифт:
— А он Гроссмейстер?
— А сама как думаешь?
— Повезло нам с ним!
Варвара промолчала, но Бармин подумал, что ей есть, что сказать, просто она этого вслух никогда не произнесет.
— Так что будем делать? — снова оживилась Елена. — Нельзя же его здесь оставлять! А утром рассветет, начнут прочесывать местность…
«Ночь на дворе? — Удивился Бармин. — Сколько же часов я провел в отключке?»
— Надо бы перетащить Инга на берег, — предложила Варвара. — На лодке до Смольницы часа за два доберемся…
— На веслах? — засомневалась Елена. — Не успеем, а когда рассветет, окажемся, как на ладони…
— Значит, надо двигать прямо сейчас. Дотащим как-нибудь…
— Инг тяжелый, — пожаловалась Елена.
— До сих пор не раздавил, не раздавит и
«Да, — решил Ингвар. — Надо с ней срочно поговорить. И еще. С каких пор я стал Ингом, а Елена — Елей?»
— Ждать нечего, надо двигать! — подвела итог Варвара, и Бармин, уже с минуту как чувствовавший свое тело, решил вмешаться.
— Не надо! — сказал он вслух. Получилось хрипло, но достаточно громко и членораздельно. — Сам дойду. Дайте только еще немного полежать.
— Ой! — воскликнула Елена.
— Я же говорила, что живой! — усмехнулась Варвара.
И, не сговариваясь, обе бросились его целовать.
— Ну, хватит! Хватит! — с трудом отбился от них Бармин. — Прекратите сейчас же, а то я снова умру.
— Не верю! — сказала на это Варвара.
— Сомневаюсь, — поддержала ее Елена.
— Есть вода? — с надеждой спросил Ингвар.
— Все есть! — радостно сообщила Збаражская, и в следующие несколько минут ему дали напиться: фляга холодного чая, — крепкого, сладкого и с лимоном, — и пара глотков коньяка.
— Жизнь прекрасна! — сообщил Бармин, чувствуя, как к нему возвращаются силы. — Рассказывайте!
Рассказ у них получился несколько сумбурный, с лакунами и перескоками с темы на тему, но главное Бармин уяснил. Подробностей девушки, разумеется, не знали, так как находились на другом берегу озера, но в доме у Аграфены имелись в наличие принесенные из усадьбы мощный радиоприемник и напрочь нелегальный полицейский сканер, с помощью которых Елена и Варвара следили, насколько это было возможно, за развитием событий. Так вот, если верить полицейским наблюдателям и отважным журналистам, проникшим на свой страх и риск в «зону конфликта», бой вокруг замка Надозерье продолжался более четырех часов. Последние выстрелы прозвучали около четырех часов дня, когда в районе замка высадились десантники Великого князя Русского и Литовского Михаила Ягеллона. Сам князь выступил по радио в 18.30 по новгородскому времени и объявил, что у него есть серьезные сомнения в праве удельных князей Ярославского, Галицко-Дмитровского и Ростовского княжеств начинать войну против мальчика, родившегося и выросшего на острове Грумант, и живущего в данный момент под опекой бабушки — княгини Кемской. В связи с этим Михаил Ягеллон обратился с протестом в Большой Коронный Совет и с жалобой на недопустимые формы ведения боевых действий в густонаселенной местности, не являющейся к тому же территорией противника, обозначенного в ноте о причинах войны. Кроме того, Великий князь приказал арестовать всех оставшихся в живых воев Союзной Дружины, включая сюда раненых, и провести среди них тщательное дознание о полученных ими приказах и форме их исполнения. В общем, речь оказала отрезвляющее действие на многие горячие головы, тем более, что в 20.00 по Новгородскому времени Губернатор Псковской земли объявил о начале расследования среди жандармских и полицейских чинов, а также о посылке в Надозерье группы государственных оценщиков для определения общего и частного ущерба, причиненного военными действиями. Тут кое-кто сразу сообразил, что губернатор — суть государев человек, и значит приказ пришел с самого верха.
— Ну, выкатят они княжествам счет, а замок-то разрушен! — в сердцах вскричала Елена, прерывая Варвару на полуслове.
— Что с Анной Георгиевной? — спросил тогда Ингвар, сообразивший, что за всеми этими делами совсем забыл о бабушке.
— Сами мы в замке не были, — тяжело вздохнув, сообщила Варвара. — Побоялись. Обстановка-то пока не прояснилась. Кто контролирует территорию и какие у него планы по поводу нас троих? В общем, информация пока исключительно из радиосообщений и перехвата переговоров на полицейской волне. Так вот, на данный момент существуют две версии: по одной княгиня погибла, когда по ее апартаментам
— Если она погибла, я объявлю вендетту, — сказал на это Ингвар.
На самом деле воевать, жуть как, не хотелось, но ноблес оближ [133] , как говорится, и от вендетты теперь ему будет не отвертеться.
«Ладно, — решил он. — Поживем увидим. Может быть, все не так ужасно, как кажется на первый взгляд».
— С этим понятно, — подвел Бармин итог, — но объясните мне, во имя всех богов, старых и новых, как вы меня нашли?
— Ну, тут такое дело, — нервно сглотнула Варвара. — Я тебя, оказывается, чувствую, только сама об этом не знала. Узнала, когда перестала чувствовать.
133
Noblesse oblige — французский фразеологизм, означающий буквально — «благородное (дворянское) происхождение обязывает». Переносный смысл — «честь обязывает» или «положение обязывает».
— В обморок грохнулась, — сообщила Елена. — Насилу привели в сознание, а она только глаза открыла и сразу говорит: Инга, дескать, больше нет.
«Выходит, я тогда действительно умер? — Получалось, что так оно и есть. — И сколько же времени меня не было среди живых?»
Вообще, вся история с его смертью и воскресением носила напрочь антинаучный характер. Но с фактами не поспоришь, и приходилось признать, что Бармин, и в самом деле, встретился с богиней, покровительствующей роду Менгденов. И более того, если исходить из слов самой Марены, получалось, что она является прародительницей их рода, и, возможно даже, что Ретвин Менгден — ее сын. Если это действительно так и есть, то такое родство многое могло бы объяснить. Но тогда возникал вопрос о том, почему богиня, — раз уж приходилось признать ее частью объективной реальности, — признает своим «внучком» совершенно постороннего человека? Она же по ходу намекнула открытым текстом, что знает, кто таков Ингвар на самом деле. Один пассаж о военно-полевой хирургии чего стоит! То есть, если быть последовательным, получается, что сама Марена признала Бармина Менгденом, поскольку дело в крови, а не в том, чья душа обитает в данном теле.
«Может быть, она и к моему появлению в этом мире руку приложила?»
Могло случиться и так, но данных, подтверждающих эту гипотезу, у Бармина не было, и значит все это следовало отложить до лучших времен.
— Что потом? — спросил он вслух, продолжая разговор со своими женщинами.
— Часа через два вдруг говорит: нет, дескать, не умер, — пожала плечами Елена. — Наверное, примерещилось.
О том, что происходило в эти два часа, Збаражская тактично промолчала, но Бармин догадывался, что ничего хорошего.
— Дальше! — потребовал он вслух.
— Дальше, Елена напрягла свое поисковое чутье, — пожала плечами Варвара. — Искала долго, но, в конце концов, нашла. Но сказала, что место она определила, однако ты, похоже, не двигаешься. Ранен или еще что. Тогда мы одолжили у Аграфены лодку и поплыли сюда, но метров за триста до нашего берега сдох мотор, и пришлось идти на веслах. Так что, если возвращаться, то только на веслах.
— Пятнадцать километров? — почесал Бармин затылок.
— Да, далековато, — согласилась с ним Елена. — Но что делать?
— Шоколадки ни у кого нет? — Есть хотелось просто зверски, Бармину отнюдь не помешало бы поднять уровень сахара в крови.
— Попробую сходить в замок, — решил Бармин. — Надо найти какую-нибудь одежду и хоть немного еды…
— Рубашку я тебе могу… — начала было Елена.
Что ж, по факту, любая магиня, — и неважно сильный или слабый у нее Дар, — с раннего детства осваивает пару-другую заклинаний бытового характера: уничтожить прыщик носу, залечить царапину на коленке и вывести пятнышко с одежды. Но рубашка Бармина восстановлению не подлежала. Мало того, что она вся пропиталась кровью, так еще вся спина изодрана в клочья.