Послевкусие наших ошибок
Шрифт:
— Не думай о ней, Настён. Я сведу все контакты с этой женщиной к минимуму. Между нами ничего нет. Поверь.
А что мне остаётся? Глупо, наверное, в моей ситуации снова безоговорочно довериться. Но я же решила попробовать снова…
Надо с чего-то начинать…
Глава 16
Служба безопасности банка ничего не обнаружила. Никаких зацепок.
Но я не мог изменить жене. Просто знаю, что это невозможно, не в физическом,
Таким как моя жена не изменяют.
Их носят на руках, холят и лелеют. Боготворят и сдувают пылинки.
Настёна — это лабиринт нежности. Она лёгкая, как дуновение ветерка. Добрая, как моя бабушка. Ласковая, как котёнок.
Когда ты владеешь таким сокровищем, все остальные женщины кажутся ненастоящими.
И да, ступил.
Как я оказался у этой Марины в номере? Зачем я вообще туда пошёл?
Ни черта не помню. Как теперь разгребать эту грязь?
Лучше бы поехал домой, а не поддался уговорам заместителя на ужин с ним и его знакомой.
А она оказалась идеальным собеседником. Зацепила. Она хорошо разбиралась именно в тех темах, которые были интересны мне, которые вызывали во мне ответное восхищение. Придерживалась таких же как я взглядов. Я даже не заметил, как она меня заболтала.
Вроде бы вот сидим втроём и перетираем рабочие моменты, и вдруг уже вдвоём делимся личными интересами и хобби.
Никогда я не был так беспечен. Ничего не заподозрил. А мог бы уже тогда понять, что не может такого быть. Марина как будто специально подготовлена и ко мне подослана.
Запудрила мне мозги. Подлила что-то в напиток. Я в этом даже не сомневаюсь. Чем дольше думаю об этом, тем сильнее убеждаюсь в своей правоте.
Но почему начальник безопасности ничего не смог отыскать? Это настораживает…
На днях пришлось порыться в памяти, воспользоваться связями и отыскать опытного частного детектива.
Мне обещали, что человек он бывалый, и обязательно разнюхает то, что никому другому не удалось.
Будем надеяться, что так и будет.
А мне остаётся лишь ждать.
Самое, твою мать, сложное… сидеть и ждать.
Хотя можно и, наверное, нужно это время посвятить жене и детям. Но Настёна от меня закрылась. По словам она готова попробовать починить то, что я позволил с такой лёгкостью сломать. Но невооруженным взглядом видно, как тяжело ей это даётся. Там, где раньше была лёгкость, сейчас всё через силу.
Старший сын смотрит косо. В его взгляде каждый день я читаю обвинение. Мамкин защитник. И в этой ситуации я им горжусь. Он правильно выбрал, на чью сторону встать. Так и должно быть. Где я оказался лохом, сын подставил своей хрупкой плечо матери.
Терпеливо помогает сестре, объясняет там, где она не понимает. Раньше бы он просто отмахнулся.
И мне нисколько не обидно, что в мою сторону он стал чаще огрызаться, как дикий зверёк. Я знаю, что так он выражает свою позицию в нашей с Настёной ссоре.
Ника и Ярик ещё малы, чтобы что-то понимать. Чувствуют, беспокоятся — бесспорно, и я как могу, стараюсь их успокоить, проводить побольше времени.
Все дела в банке поставил на паузу. Переложил основные контракты на заместителя. Виталик неплохой парень, хоть и протеже одного из наших акционеров. Но в деле показал себя серьезным и вдумчивым специалистом.
Пока дети под присмотром забираю жену из дома и увожу её на площадь, где выставлены новогодние ледяные скульптуры и фигуры из снега. Она любит всё творческое. И тут я тоже не прогадал.
Она с детским восхищением впитывает каждую деталь. Зависает на мелочах, которые выделил автор.
А с удовольствием наблюдаю за ней.
Её эмоции такие сладкие… такие родные…
Я соскучился…
Чёрт! Как же я соскучился!!!
Мне хочется сгрести её в охапку. Но я боюсь ей сделать ещё больнее. Я уже заметил, ей неприятны мои касания. Чувствую, что ей кажутся они грязными.
Как мне доказать, что сознательно я не касался другой женщины.
Даже не думал этого делать.
Но пока лишь любуюсь…
Как только мы обходим всю площадь. Завожу её в ближайшее кафе погреться. Заказываю горячий чай для Насти, себе — кофе, и десерт. Моя жена — сладкоежка, и мне хочется её порадовать любимыми эклерами. Тут их готовят бесподобно.
Между нами повисает неловкое молчание. Раньше этого чувства никогда не наблюдалось. Нам было комфортно даже в тишине.
А сейчас хочется что-то сказать. Как-то оправдаться. Реабилитироваться в её глазах. Но как? С чего начать?
Настёна не выдерживает первая:
— Расскажи мне, почему так получилось?
— Ты же знаешь, слова не мой конёк. Мой словарный запас настолько скуден, что проще многозначительно промолчать, чем перевести все испытываемые мной чувства в предложения.
— Хорошо. Тогда я буду спрашивать, а ты отвечай. Только честно, не боясь меня обидеть.
— Давай попробуем.
— Тебе стало со мной скучно? Неинтересно? Из-за того, что я погрязла в быту?
— Нет. Мне никогда не бывает с тобой скучно. Мне нравится даже просто наблюдать за тобой.
— Тогда тебе надоел наш однообразный секс?
— Чёрт! — Получи фашист гранату, Громов. Сам напросился. — Вот это сейчас задело. Ты считаешь наш секс однообразным?
Моя Настёна красиво смущается, пряча взгляд.