Послезавтра
Шрифт:
– Джоанна, позволь мне сказать несколько слов. Пожалуйста. По-моему, доктор Салеттл просто нервничает. В пятницу мистеру Либаргеру предстоит произнести речь перед главными держателями акций корпорации. Будущее компании зависит от того, сможет ли он произвести впечатление компетентного и уверенного в себе руководителя. Салеттл срывается по мелочам, потому что состояние мистера Либаргера полностью на его ответственности. Понимаешь?
– Да… Нет. Извини. Я не знала… И все равно это не причина…
– Джоанна, мистер Либаргер произнесет свою речь в пятницу в Берлине.
– В Берлин? – Остальное Джоанна пропустила мимо ушей. Фон Хольден понимал, что эта новость еще больше огорчила ее. Он знал, что ей все смертельно надоело и что она мечтает как можно скорее вернуться в Нью-Мексико, в свой обожаемый Таос.
– Джоанна, представляю себе, как ты устала. Может быть, в наших личных отношениях я слишком тебя перегружал. Но ты же знаешь, как ты мне нравишься. Моя беда в том, что мне трудно сдерживать свои чувства. Пожалуйста, Джоанна, потерпи еще немного. Пятница наступит скоро, ты и не заметишь, как пролетит неделя. А в субботу ты сможешь лететь домой прямо из Берлина, если захочешь.
– Домой? В Таос? – Он почувствовал в ее голосе радостное возбуждение.
– Ты рада?
– О да, конечно.
Изысканная одежда и жизнь в средневековом замке не изменили Джоанну – в душе она оставалась деревенской девчонкой, скучающей по простой жизни в Таосе. И больше всего на свете она хотела бы вернуться домой.
– Я могу рассчитывать на тебя? – Голос фон Хольдена был полон тепла.
– Да. Да, Паскаль, можешь на меня рассчитывать.
– Спасибо, Джоанна. Прости, что тебе приходится терпеть все эти неудобства. И я очень жду нашего свидания в Берлине. Чтобы мы могли побыть одни, посидеть где-нибудь вдвоем, потанцевать… Спокойной ночи, Джоанна.
– Спокойной ночи, Паскаль.
Фон Хольден представил себе, как Джоанна с улыбкой положила трубку. Что ж, наговорил он достаточно.
Глава 80
Звонок в дверь разбудил Бенни Гроссмана. Было три часа дня. Кого это еще черт несет? Эстелла на работе, Мэтт – в еврейской школе, Дэвид – на футбольной тренировке. Пусть этот тип звонит в другую дверь, успел подумать Бенни и тут же провалился в сон.
Снова звонок.
– Отвяжитесь, Христа ради, – простонал Бенни, но звонок не умолкал.
Вздыхая, он выбрался из кровати и выглянул в окно. Во дворе никого не было, а входную дверь из окна не видно.
– Ладно! – сказал он себе, когда раздалась новая трель звонков. Натянув штаны, он поплелся по лестнице вниз, подошел к двери и посмотрел в дверной глазок. На пороге стояли два раввина-хасида, один – молодой, гладко выбритый, второй – с длинной седой бородой.
– О Господи, что стряслось? – Бенни с колотящимся сердцем торопливо открыл дверь.
– Детектив Гроссман? – спросил старый раввин.
– Да, это я… – Несмотря на долгие годы полицейской работы, во всем, что касалось семьи, Бенни был совершенно сумасшедшим. – Что случилось? Кто-то попал в беду? Эстелла? Мэтт? Дэвид?..
– Боюсь, что вы, – произнес старый
Бенни не успел ничего понять. Молодой хасид поднял руку, в которой оказался револьвер, и выстрелил ему между глаз. Бенни мешком свалился на пол. Молодой раввин шагнул в прихожую и выстрелил еще раз – для верности.
Старик в это время быстро осмотрел дом. Наверху, на письменном столе, он нашел заметки Бенни, сделанные перед звонком в Скотленд-Ярд. Аккуратно сложив, старик сунул их в карман и спустился по лестнице.
Миссис Гринфилд, живущей в соседнем доме, показалось странным, что среди бела дня от Гроссманов выходят сразу два раввина. Когда они притворили за собой калитку и повернули в сторону ее дома, она вышла во двор.
– Все в порядке? – спросила она.
– Да, конечно. Шалом. – И младший хасид приветливо улыбнулся.
– Шалом. – Миссис Гринфилд смотрела, как молодой раввин открыл дверцу для старика, потом обошел машину и сел за руль. На прощание он одарил ее еще одной любезной улыбкой.
Шестиместная «Сессна» через грозовой фронт пробивалась к Мо.
Кларк Кларксон, бывший пилот истребителя-бомбардировщика, шел на снижение, преодолевая воздушные вихри. Пристегнувшись к креслу, Айан Нобл, занимавший сиденье второго пилота, прилип к окну, вглядываясь в землю. Позади Кларксона сидел переодетый в гражданский костюм майор Джеффри Эвнел, полевой хирург и командир спецподразделения британских вооруженных сил. Ни британская военная разведка, ни Авриль Рокар, откомандированная в Мо Каду, не смогли ничего узнать о судьбе Маквея и Осборна. Если они и находились в поезде, то после крушения каким-то образом бесследно исчезли.
Нобл предполагал, что один из них, а возможно, и оба были ранены во время катастрофы и, опасаясь повторного нападения диверсантов, взорвавших поезд, спрятались в укромное место. Маквей и Осборн знали, что за ними прилетит самолет, и, по всей видимости, нашли укрытие где-нибудь на двухмильном отрезке пути между местом аварии и аэропортом. Потому Нобл и взял с собой майора Эвнела.
Внизу показался городок Мо, чуть правее – аэродром. Кларксон связался с диспетчером и получил разрешение на посадку. Через пять минут, в 8.01, легкий самолет приземлился.
Когда «Сессна» остановилась у контрольной вышки, Нобл и майор Эвнел выбрались из самолета и пошли к небольшому терминалу аэропорта.
В глубине души Нобл не знал, на что надеется. Полицейская работа действительно опасна, это известно любому копу с первого дня службы. И Лондон в этом смысле ничем не отличается от Детройта или Токио. Смерть рядового копа, убитого при обходе своего участка, ничем не отличается от смерти известного детектива и одинаково легко настигает обоих. Но ведь это Маквей! Маквей, способный преодолеть на своем пути все препятствия, Маквей, который переживет всех и в девяносто пять все еще будет служить в полиции! И все же Нобла терзали мрачные предчувствия, ими, казалось, был напоен сам воздух вокруг. Поэтому он прилетел сам и прихватил с собой Эвнела – не мог он просто так бросить Маквея.