Послушная жена

Фишер Кэрри

Несмотря на все мои попытки хоть как-то сблизиться с девочкой, она балансировала между неприветливой уклончивостью и откровенной грубостью. Порой, когда я предлагала сходить в кино или поужинать в ресторане, лицо Франчески озарялось, но потом снова становилось угрюмым, словно любую радость по поводу моих идей она считала вероломством по отношению к матери. Присутствие на нашей свадьбе, вероятно, казалось ей предательством окончательным и бесповоротным, поэтому я предложила Нико милосердно оставить выбор за ней. Но мой жених был непреклонен: «Мы ведь хотим быть семьей, а не просто случайными попутчиками, каждый из которых тянет в

свою сторону. Нет уж, нужно выступить единым фронтом. В конце концов девочка успокоится».

Но как новый брак отца может стать поводом для праздника? Тринадцатилетнему подростку наверняка казалось катастрофой, что память о матери уходит все дальше, изглаживается, рассеивается. Что отец, чье горе поначалу было таким же острым, научился жить без ее мамы, и теперь Франческа в одиночестве ковыляет вперед, упрямо вздымая знамя утраты.

Когда позади прокатился вопль, сердце у меня подпрыгнуло, и на секунду я подумала, что Франческа все-таки вышла из себя. Даже регистраторша осеклась. Но легкий топоток мелких шажков по мраморному полу мог принадлежать только Сандро, семилетнему племяннику Нико. За ним последовал перестук высоких каблуков его матери, после чего дверь с грохотом захлопнулась.

Я всеми силами старалась не оглянуться, заставляя себя вслушиваться в голос регистраторши, которая как раз дошла до самой пугающей части – «в болезни и в здравии». Я никак не могла сосредоточиться на свадебных клятвах, думая только о том, что Нико их повторяет уже второй раз. Ощущал ли он тогда хоть на мгновение бремя этих клятв, реальность, с которой ему придется столкнуться лицом к лицу? Разве мог Нико подумать, что Кейтлин, такую подтянутую и аккуратную, с крепкими мышцами и гладкими волосами, сожрет болезнь и ему придется наблюдать, как постепенно, неделя за неделей, жена истаивает? Размышляя о детях, представлял ли он, что будет болтать за столом с дочерью-подростком, старательно избегая смотреть на место, прежде занятое Кейтлин, а теперь вызывающе скорбное в своей пустоте?

На этих словах голос Нико прервался. Я положила ладонь ему на плечо, давая понять, что ближайшие пятьдесят лет намереваюсь двигаться только вперед, никуда не сворачивая, какие бы ни возникали препятствия. И по горячности, с которой Нико в ответ ухватил меня за руку, поняла: второй брак он будет строить по образу и подобию первого.

Слава богу, я прожила достаточно долго, чтобы уже не верить в сказки.

Глава вторая

Лара

Присутствующие неодобрительно вздрогнули, а семья Фаринелли дружно нахмурилась, когда в зале появилась Мэгги: босиком и сжимая в одной руке единственный подсолнух, а другой держа под локоть своего сына Сэма. Она шла по проходу этакой гарцующей походкой, словно вот-вот пустится в пляс, словно сам ритм «Часовни любви» просочился в ее конечности, наполнив их радостью.

Сэм в мальчишеском фраке и маленьком цилиндре протиснулся мимо нас, и я понадеялась, что никто не слышал, как мой муж Массимо шепнул:

– Ты погляди, ну просто цирк.

Не выдержав, я покосилась на свекровь: Анна стояла прямо, словно кочергу проглотила, а на макушке, как хищный орел, угнездилась шляпка-таблетка. Лицо являло собой образец презрения, будто свекровь с трудом сдерживалась, чтобы не заорать: «Хватит с меня этого балагана!»

Анна наклонилась вперед и сквозь колышущуюся

вуалетку поймала мой взгляд. Светский лоск не позволял ей демонстрировать эмоции, но я-то понимала, что заря сравнений для новой невестки уже занимается. Возможно, у меня даже появился шанс выйти победительницей после многолетних замечаний вроде «Кейтлин после рождения Франчески сумела быстро вернуть форму, хотя тебе это не грозит, у тебя ведь было кесарево сечение», бесплатных советов, как шарфом «замаскировать брюшко», и нелепой вырезки из «Дейли мейл» со статьей «Похудей на размер за десять дней!», оставленной у меня на кухонном столе. Кроме того, я плохо готовила, не умела ухаживать за садом и вообще заниматься тем, что Анна называла «вести дом». Оставалось только надеяться, что Мэгги не обладает бездонным запасом тайных навыков, которые повергнут меня в пучины стыда.

Впрочем, при виде Мэгги становилось понятно: ее мало заботит чужое мнение. С татуировкой в виде розочки на лодыжке, ярко-голубым педикюром и копной кудрей, каскадом струящихся по спине, она больше напоминала язычницу, собравшуюся провести ритуал на празднике новолуния, чем невесту, которой предстоит влиться в семью, члены которой уже чинили ей все возможные препоны. Нужно быть очень уверенной в себе, чтобы противостоять напору Анны с ее незыблемым представлением о поведении, «достойном фамилии Фаринелли».

Насколько я знала свекровь, она наверняка использовала все способы помешать Нико жениться на Мэгги: «Два года слишком рано, ты все еще скорбишь», «Это несправедливо по отношению к Франческе. Ей нужна не новая мать, а отец, способный отдавать несчастной девочке все внимание», «Ты действительно хочешь взять на себя чужого ребенка, да еще и байстрюка?». И слова, скорее всего, были именно такими. Все, что не соответствовало мировоззрению Анны, немедленно выводилось за скобки и безжалостно уничтожалось.

Но отвадить Нико от Мэгги ей, похоже, не удалось. Его лицо пылало от волнения, будто парню не верилось, что это прекрасное беззаботное создание согласилось оживить бесцветные закоулки особняка Фаринелли. Удивительно, что мы с Мэгги оказались ровесницами: нам обеим было по тридцать пять. Но она свою взрослость несла легко, словно состояние, в которое погружаешься лишь при крайней необходимости, делая короткую паузу в бесшабашно-веселой жизни без всяких забот о завтрашнем дне. Я со своей аккуратной стрижкой, жемчужно-розовыми ногтями и платьями до колен, которые нравились Массимо, пожалуй, выглядела лет на десять старше.

Поэтому, хоть Анна и твердила, что брак обречен, я не жалела Мэгги. Я ей завидовала. Завидовала жгучей силе новой любви деверя и его избранницы. Их оптимизму. Их надеждам на будущее.

Мне представилось, как Нико смеется над ее песенками под радио, как целует ее в макушку, когда она сидит за столом, как заправляет ей шарф под пальто, провожая на работу. И я почувствовала укол ностальгии по тем дням, когда Массимо проскальзывал ко мне в кабинет и мы принимались яростно целоваться, отчего аккуратные стопки документов, счетов и прочих бумаг, которые я составляла и проверяла, веером разлетались со стола. По корпоративным ужинам, во время которых мы были настолько поглощены друг другом, что отрывались от разговора, только когда официанты уже начинали подметать зал. Мне отчаянно не хватало душевной связи, ощущения принадлежности, возможности снова почувствовать себя частью семьи.