Послушная жена
Шрифт:
Когда на тонком лице Анны удивление сменилось возмущением, я запнулась и смолкла. Она оперлась локтем о стол и медленно, театральным жестом опустила подбородок на ладонь.
– Нико не может никуда перебираться. Фаринелли живут здесь почти пятьдесят лет. Муж купил каждому из наших сыновей по дому, чтобы Нико и Массимо всю оставшуюся жизнь провели рядом друг с другом и напротив нас. Нико не переедет. Это его дом. Фаринелли обитают на Сиена-авеню с семидесятого года, с тех самых пор, как переехали в Англию. Мы выбрали этот район, потому что мы из Сиены, и название показалось нам добрым предзнаменованием. – Не дав мне ответить, Анна вскочила. – Очень плохо, когда для человека не важна семья.
Я попыталась дать задний ход:
– Анна, простите, я не хотела вас расстроить. Конечно, и дом прекрасен,
– Если бы ты вообще думала о Франческе, то никогда не потащила бы Нико к алтарю.
Последние слова она буквально прошипела, словно разъяренная кобра. От неожиданно яростного проявления враждебности у меня на глазах выступили слезы. Нет, понятно, что Анна отнюдь не торопится раскрывать мне объятия. Несомненно, для налаживания отношений понадобится время, да и выгляжу я, по ее представлениям, не очень: невзрачная фигура, непослушные волосы вечно взъерошены, сколько ни старайся их пригладить, плюс дурацкое пристрастие к яркому батику, бахроме и воланам. Но я не ожидала, что свекровь меня возненавидит. С трудом переведя дыхание, я заметила:
– Никто его к алтарю не тащил.
– Да неужели, – демонстративно фыркнула Анна. – Пистолет ты ему к виску, конечно, не приставляла, но Нико всегда легко поддавался влиянию. Слишком мягкий. Брат поразумнее и пожестче. Избавился от глупой первой жены, которая не хотела детей, и нашел женщину, которая понимает, что значит быть Фаринелли.
Если у меня и была крохотная надежда залучить Лару в союзницы, она оказалась столь же пустой, как и моя блестящая идея продать дом и найти что-нибудь новое для нашей забавной разношерстной семейки. Вся колода карт, выложенных на стол, обуглилась по краям под беспощадным лучом правды. Анна меня не приняла. Считает Нико слабаком, которого я вынудила жениться, набросившись на бедняжку, стоило Кейтлин умереть. Никогда еще я так не скучала по общему с сыном дивану-кровати и маме, дудящей в бутылку из-под соуса.
Глава четвертая
Лара
Поиски нашей кошки, попавшей почти месяц назад, ничего не дали, и я пока не могла смириться, что Мисти попросту нашла другой дом, где ей давали больше рыбки, или, того хуже, не смогла выбраться из плотной живой изгороди. Ради Сандро я старалась храбриться, но кошачьи миски пришлось убрать в шкаф, чтобы не ронять слезы всякий раз, проходя мимо них.
Мисти досталась мне в наследство от отца, которого три года назад отправили в дом престарелых. Глядя на кошку, я видела папу прежним, каким он был, когда я жила дома, когда он гладил ее по спинке, пока смотрел «Время вопросов» или слушал «Лучников». А не того растерянного старикана, который то и дело сражался с пуговицами или напряженно копался в памяти, прежде чем расплыться в улыбке, когда я входила в гостиную.
Переехав к нам, Мисти решительно игнорировала Массимо, который старался задобрить ее, подсовывая кусочки тунца, почесывая за ушком, крутя перед нею плюшевых мышей на палочках. Но зато к Сандро кошка так ластилась, словно его колени были созданы специально для ее серого задка. Поначалу Массимо шутил: «Эта тварь не понимает своего блага. Неблагодарная кошара. Кто, по ее мнению, покупает ей куриную печенку? Хорошо еще, хоть жена меня ценит».
Я смеялась и поддразнивала, что Мисти – единственное существо женского пола, которое отнюдь не считает Массимо замечательным. Он принимал вызов, обещая, что кошка полюбит его больше всех, стоит ему только включить свое неотразимое обаяние.
Несколько месяцев подряд он упорствовал, не в силах поверить, что существует хоть одно живое существо, неподвластное явлению природы по имени Массимо Фаринелли. Но любое рыбное подношение, попытки махать игрушкой или призывное «кис-кис-кис» Мисти встречала презрительным взглядом, а потом разворачивалась и уходила, чтобы запрыгнуть на колени к нашему сыну.
Сандро тоже пытался склонить сердечко Мисти к отцу, соблазняя ее кусочками курицы. Но та секунд на пять вспрыгивала на колени к Массимо,
Теперь, спустя месяц после исчезновения Мисти, каждую ночь, когда я лежала в постели, мне слышался то предательский звон ее колокольчика за кошачьим лазом, то жалобное мяуканье на крыше гаража. Я на цыпочках спускалась проверить, но не находила и следа кошки. Когда я возвращалась в постель, Массимо обнимал меня и прижимал к груди, пока я рыдала навзрыд. Я была не в силах бросить поиски: как раз сегодня мы с Сандро еще раз обошли район, прикрепляя маленькие фотографии, на которых Мисти великолепными янтарными глазами смотрела в камеру, и умоляя читающих поискать у себя в сараях и гаражах. К горю по поводу исчезновения кошки прибавилась еще и печаль: отец все быстрее терял память, и его некогда острый ум постепенно превращался в пену, где бурлила неразбериха чувств, которые мне было трудно контролировать. Каждая канцелярская кнопка, которую я втыкала в столбик ворот, каждый плакат, который я прикрепляла к витрине магазина, вызывали у меня ощущение, что я пытаюсь отыскать не столько кошку, сколько самое себя. Все равно что предлагать награду за женщину, которой я была десять лет назад, до того, как Массимо завлек меня своим викторианским особняком, высоким положением на работе, желанием иметь детей. Тогда мне было двадцать пять и я жила вместе с отцом в доме 1930-х годов, Массимо же обрисовал мне заманчивую картину принадлежности к новому племени. У семьи, которая даже по самым незначительным событиям устраивает шикарные импровизированные барбекю с шампанским, всегда найдется кусок и еще для одного. Разительное отличие от нашего дома с простенькими тюлевыми занавесками, тупыми ножами и пластиковой посудой. А все мое мировоззрение ограничивалось благонамеренным советом отца: «Никогда не бери на себя слишком много».
Массимо же, помимо всего прочего, очаровал меня еще и тем, что без конца повторял: «Ты единственная женщина в мире, от которой я хочу детей».
Как же лестно, как проникновенно звучали его слова.
Тогда я не понимала, что Массимо хочет совершенно определенного ребенка: крепкого, спортивного и уверенного в себе, зеркальное отражение отцовских вкусов, способностей, интеллекта. Явно не такого сына, как Сандро, впечатлительного и беззащитного, который скорее раздражал Массимо.
Но теперь исчезновение Мисти подарило нам неожиданный проблеск света: муж стал к Сандро гораздо добрее, как будто начал наконец по-настоящему ценить нашего маленького чувствительного мальчика. Уже несколько недель Массимо не повышал на сына голос из-за раскиданных по дивану оберток от сластей или брошенного почему-то на лестнице носка. Появилась робкая надежда, что скорбь Сандро напомнила Массимо, как сильно он любит сына.
И теперь уже мне приходилось бороться с чувством обделенности, когда они вдвоем садились собирать лего, шли в кино или за мороженым, «чтобы отвлечься». Меня Массимо никогда с ними не звал. Просто подмигивал и говорил: «Сандро требуется немного папиного времени».
Я смотрела, как они идут по улице, – худенький Сандро рядом с мускулистым Массимо, такие разные телосложением, походкой и мастью. Вот только на этот раз сын вышагивал гордо, словно неожиданное внимание отца подпитывало его уверенность в себе, что ни разу не удавалось мне. Теперь, когда Массимо приходил домой, Сандро не прятался, а искал папу, чтобы выбрать фильм, который можно посмотреть вместе. А получив хорошую отметку в школе, с радостным видом хвастался сам, а не просил меня, как прежде, глядя в сторону: «Лучше ты скажи папе».
И Массимо единственный мог говорить с мальчиком о Мисти, не впадая в истерику. Я старалась избегать этой темы, боясь разрыдаться. А Массимо в последний раз, когда Сандро упомянул кошку, откинул ему волосы с лица и сказал:
– Послушай, сынок, кошки – свободолюбивые существа. Иногда они уходят ненадолго и возвращаются. А иногда, хотя в семье хозяев их очень любят, они находят другую семью, с которой предпочитают жить. И не забудь: Мисти уже одиннадцать лет. У нее была прекрасная жизнь. Может, она просто заснула где-то в тайном уголке и больше не проснулась.