Посмертная месть
Шрифт:
– Каким промыслом теперь хлеб насущный добывает?
– На частном извозе калымит.
– Кажется, «докалымился»…
– В автодорожную аварию попал?
– По-моему, хуже.
– Не понял.
– Я тоже пока ничего понять не могу. Призрачно все в этом мире бушующем… – Голубев вздохнул. – Машина, случайно, не числится в угоне?
– Нет. Вчера около семи часов вечера я видел Люлькина в его «жигулях» на автостоянке у железнодорожного вокзала. Даже разговаривал с ним и проверил на алкоголь. Трезвым оказался.
– С какой целью там стоял?
– Сказал, что встречает родственницу, обещавшую приехать вечерней электричкой из Новосибирска. На самом деле, скорее всего, левых
– Похоже, дождался на свою голову… Короче, Гриша, приезжай срочно к автозаправочной станции, которая на выезде из райцентра у опушки леса. И дежурную опергруппу с собой прихвати. Здесь сообща попробуем разобраться в пикантной ситуации, когда машина есть, а хозяина нет.
Глава II
Начальник ГАИ с милицейской опергруппой приехал к АЗС минут через двадцать. Вечерние сумерки уже сгустились так, что осмотр брошенных у бензоколонки «жигулей» пришлось проводить при свете прожектора, ярко освещавшего с крыши павильона всю заправочную площадку. Филиппенко, выслушав Голубева, без раздумий сказал, что ни один из убежавших в лес парней не похож на Олега Люлькина. По его словам, Люлькин намного старше беглецов и постоянно носит железнодорожную форму.
– Вчера, когда ты разговаривал с ним у вокзала, он тоже был в форме? – уточнил Голубев.
– Конечно. Олег зимой и летом одним цветом.
Слава взглядом показал на перекошенную дверку «жигулей»:
– Дверь так же кособочилась, как теперь?
– Нет, все двери у машины были исправны.
– Это наводит на мысль, будто Люлькина силой вытаскивали из-за руля, а он сопротивлялся.
– Возможно, – согласился Филиппенко.
– Где они умудрились столь густо заляпать «жигуля» грязью? – словно размышляя вслух, спросил Слава.
– Где-то буксовали.
– У нас ведь вторую неделю сухая погода. Ни дождинки не выпало.
– Инспектора мне рассказывали, что вчера сильный ливень был за поселком Таежный, у нашего поста ГАИ при выезде на Кузбасскую автомагистраль.
– Туда от райцентра идет хорошая асфальтовая дорога. На ней даже при очень большом желании не забуксуешь.
– С пьяных глаз могли в придорожный кювет съехать. Или сворачивали на какой– то проселок.
– Как думаешь, жив Люлькин или нет?
Филиппенко пожал плечами:
– Трудно сказать. Могли просто выкинуть из машины, но не исключаю, что и прикончили да завезли в урман подальше от людских глаз. Словом, хоть так, хоть этак, а беглецов искать придется.
– Всю трудовую жизнь только тем и занимаюсь, что ищу, – невесело усмехнулся Голубев. – Хотя сам никогда ничего не терял…
К заправочной лихо подкатил красный «запорожец». Сидевший за рулем пожилой мужичонка с белесыми кудряшками на лысеющей голове, заглушив двигатель, торопливо выбрался из машины и подошел к начальнику ГАИ с такой радостной улыбкой, будто внезапно встретил закадычного друга, с которым не виделся много лет. Энергично протянув руку, бодро проговорил:
– Здорово, Григорий Алексеич!
– Здравствуй, Палыч, – пожимая пухлую ладонь, без восторга ответил Филиппенко. – Откуда едешь?
– Из Таежного домой возвращаюсь. Ты же знаешь моего старшего сына Николая?
– Ну, как не знать.
– Так он же второй год в Таежном живет. Хозяйство завел – страшно подумать! Как у настоящего фермера: корова, годовалый бычок, два кабана, куры-гуси и прочая живность. Вчера Колян в Новосибирск ездил. Жинке своей, Надюхе, каракулевую шубу купил ко дню рождения. Уйму деньжищ ухлопал, а спрашивается: зачем? Куда Надюхе в каракуле выпендриваться? Корову доить или кабанам шамовку подавать?.. Проще говоря, ни хрена молодые жить не умеют. Разбазаривают
– Его, – подтвердил Филиппенко.
– Опять же, если не секрет, а где сам Олежек?
– Спать ушел домой.
– Вот артист! Опять за рулем набухался?
– За рулем или за столом, какая разница.
– Что верно, то верно! Для ГАИ разницы нет, где водитель окосел. А вчерашним вечером, когда мы с Олегом вместе ждали электричку, он трезвым как стеклышко был. Это, так и знай, брокеры его накачали.
Голубев мгновенно насторожился, а Филиппенко нахмуренно спросил:
– Кто?
Мужичок чуть замялся и тут же заговорил как ни в чем не бывало:
– Брокер – слово иностранного происхождения. Что оно обозначает, с разбегу не каждый русский поймет. Однако в газетах, по телеку да по радио его часто употребляют, когда заходит болтовня о торговых проблемах на биржах.
– Какое отношение имеет это слово к Люлькину? – опять спросил Филиппенко.
– По-моему, самое непосредственное. Когда я приехал к вокзалу встречать Коляна, Люлькин в своем «жигуленке» уже там скучал. Разговорились. Мы ведь с Олегом десять лет проработали в одной бригаде на железной дороге, пока его не уволили за выпивку в рабочее время. Интересный мужик! Голова сообразительная, руки золотые, но горло – никудышное. Если рюмка туда попала, считай, дело гиблое. Иначе, научно выражаясь, просто крышка. Бригада у нас была дружная. Алкоголем не злоупотребляли. «Дай Бог здоровья», – говорили друг другу только после аванса и в день зарплаты. Я, честно сказать, не брокер, много не пью, но советы по избавлению от хронического алкоголизма Олегу давал неоднократно. Безнадежное дело!..
– Евгений Палыч, ты, как всегда, завел длинную оперу, – недовольно сказал Филиппенко.
– Собственно, любая опера в конце концов кончается. Когда показалась прибывающая из Новосибирска электричка, мы с Олегом расселись по своим машинам. Первыми из дверей поезда на перрон вывалились два коротко стриженных парня в черных рубахах. Один – здоровый бугай, другой – так себе, с конопушками. Огляделись исподтишка и – прямиком ко мне. Подошли. У здорового в руке – нераспечатанная бутылка с фотографией Распутина, который перед революцией царский режим испоганил, а у другого – батон белого хлеба под мышкой. Тот, что с Распутиным, спросил: «Отец, у тебя в бардачке стакана не найдется?» – «Чего нет, того нет, – отвечаю. – А вы, сынки, кто такие?» – «Брокеры». – «Ой, мля! – говорю. – Погодите, щас от удивления рот закрою». Конопатенький ощерил щербатые зубы: «Ты, чо, мужик, живых брокеров не видел?» – «Может, и видел, но не предполагал, что они на зэков похожи». Здоровый набычился: «Ты, пахан, на грубость нарываешься». – «Извините, если дурь сморозил». – «Ништяк, первая попытка еще не пытка. Извиняем. Куда колеса навострил?» – «В Таежный сына повезу». – «Подбрось нас попутно до Кузбасской трассы». – «Опасаюсь, как бы вы меня из “запорожца” не выбросили». – «Зря прежде срока в штаны мараешь». – «Лучше досрочно обмараться, чем после гнить неизвестно где». На этом, научно выражаясь, дискуссия закончилась. Подошел мой Колян – косая сажень в плечах, и брокеры молча отвалили к Олегу Люлькину, у которого граненый стакан всегда при себе имелся.