Посмертно. Нож в рукаве
Шрифт:
— Если читать-писать умеешь, в любом месте заработаешь, — пояснила Даша.
— Что там, в бабской половине, писать? — вопросил Малыш, плотнее прижимая к себе Мааре. — Расскажи, не кочевряжься. Я в женских банях в жизни не бывал.
— Приходи, — пригласила Даша. — Я тебе юбку дам и помаду. Тебя без вопросов пустят.
Теперь заржал весь стол. Малыш выражал готовность отправиться в рискованный поход хоть сейчас. Мааре, смеясь, пыталась соорудить дамскую прическу из его длинных волос.
В
— Что расшумелись? Подождать, пока мы с Гвоздем поговорим, не можете? Вы еще песни хором поорите.
— Тс-с, — зашипел на товарищей Утбурд, — Гвоздь шума не любит. Давайте выпьем, раз в стаканах что-то есть.
Даша жадно глотнула теплого кальвадоса. От запоздалого страха мурашки бегали по ногам. Если бы не выдержала, за нож схватилась? Булькала бы сейчас мордой в пустое блюдо, взрезанным горлом пузыри пускала. Ой, Эле, куда ты меня пустила?
Когда в комнату влетел Костяк, девушка глянула на него очень холодно.
— Что вы здесь шумели? — хрипло спросил Лохматый.
— Ты чего вспотел? — невинно удивился Утбурд. — Все нормально. Нас твоя Аша обещала бычьими яйцами угостить. Так расписывала, аж слюни текли…
Возвращалась Даша под утро. Ноги слегка заплетались, но чувствовала себя девушка великолепно. За Лохматого так удобно цепляться, воздух чудесно свеж, и главное — завтра не нужно ни с кем чужим встречаться. «Деловые» оказались ребятами не такими уж страшными, но и без их общества Даша вполне могла обойтись.
— Уф, как хорошо на свежем воздухе. — Девушка привалилась плечом к крепкому забору, за которым темнели склады королевских мастерских. — Еще хорошо, что в «Треснувшей ложке» не курят.
— Чего? — насторожился Костяк.
— Чего-чего… Хорошо гулять, говорю. — Даша засмеялась.
— Завтра у тебя голова раскалываться будет. Меня начнешь крыть всеми своими заковыристыми словечками.
— Так то завтра будет. И я почти не пьяная. Люблю я гулять.
— А не страшно?
— Страшно? После попойки с твоими жуликами? Чего мне бояться?
— Ну смотри, темнота какая, будто в брюхе у аванка. Люди по домам сидят, запершись. Даже стражи нет. Одни дарки за добычей охотятся.
— Я добыча мелкая, непитательная. Да я и не слышала, чтобы дарки в городе людей жрали.
— Не слышала, потому что слышать не хочешь. Каждую ночь люди пропадают. Или мертвецами поутру оказываются.
— Мертвецами — это понятно, — Даша похлопала парня по боку, где под жилетом прятался короткий меч, который Лохматый почему-то именовал дагой. — Мертвецы не переведутся, пока злодеи «деловые» из города не исчезнут.
— Это ты зря. Серебро ребята и вправду любят, а мертвяки нам не нужны. Мы человечину не готовим. Даже с луком и кориандром.
Даша
— Настучали уже?
Лохматый вздохнул:
— Смелая ты бываешь до умопомрачения. А иногда тени боишься.
— Ты меня не пугай, тогда я и бояться не буду.
— Я тебя пугать не хочу. Я тебя поцеловать хочу, — пробормотал Костяк.
Поцеловать себя Даша позволила. Губы у Лохматого были горячие, жадные. И пах он как обычно — сыромятной кожей. Вообще-то было приятно. Но Даша оказалась прижатой к забору, и пришлось упираться парню в грудь. Костяк замер и прошептал:
— Тебе нравится быть красивой?
— Красивой — не знаю, не пробовала. А такой, как сейчас, — неплохо. Мне в штанах удобно.
— Штанах? Не уверен, что то, что ты на себя натянула, называется штанами. Штаны — это то, что я ношу. Почему ты всегда не хочешь быть такой? Яркой, красивой, нахальной?
— Не хочу, чтобы меня каждый день пытались расплющить по забору, — пояснила Даша. — И хорошо, что в штанишках я труднодоступна для всяких там балбесов.
Лохматый чуть отстранился:
— Ну, в тот раз я не вытерпел. Я извинился. Я понял. Что ты еще хочешь?
— Ничего не хочу, — легко сказала Даша.
— Так не бывает. Скажи, чего хочешь, и я… — Лохматый издал шипение, как кот, которому погрозили метлой. — Я хочу…
— Это называется — «признаться в любви», — безжалостно подсказала мучительница.
— Я уже признавался, — ошалело пробормотал Лохматый.
— В смысле — «выходи за меня замуж»? — изумилась Даша. — Но это же пошло! Что я — тридцатилетняя тетка?
— Я подожду, — мрачно заверил Костяк. — Тридцатилетние уж точно знают, чего хотят.
— Вот как? — Даша оскорбилась. — Я, между прочим, совершенно точно знаю, чего не хочу. Например, не желаю, чтобы меня трахали под дверьми, «барабанили» в кустах и тискали у забора. Я не экстремалка.
— Чего? Ладно, не важно, я понял. Ты, случайно, не можешь сказать, что и где ты ХОЧЕШЬ? Кроме как чесать и обхаживать тупого борова.
— Вас-Васа не тронь! — возмутилась Даша, посмотрела на кавалера и смилостивилась. — Можешь меня поцеловать, а я пока подумаю, чего хочу…
Целовались долго. В какой-то момент Даша обнаружила, что висит на шее парня, обхватив его ногами за талию. Почему-то особенно стыдно не было. Руки у Лохматого были сильными, и целоваться он явно стал лучше. Кстати, о забор было удобно опираться спиной.
— Да-аша! — урчал Костяк.
— Раздавишь, — пролепетала девушка без особой уверенности, — не нужно…
Лохматый осторожно поставил ее на землю. Голова кружилась. Вероятно, поцелуи как-то вдруг всколыхнули ведро кальвадоса. Даша погладила парня по щеке.