Посмертные записки Пиквикского клуба
Шрифт:
– Чем оно замечательно, Сэм? – полюбопытствовал мистер Пиквик.
– Валентинов день [97] , сэр, – отвечал Сэм. – Весьма удачный день, день разбора дела о нарушении брачного обещания.
Улыбка мистера Уэллера не вызвала проблеска веселья на физиономии его хозяина. Мистер Пиквик круто повернул и продолжал путь молча.
Они прошли несколько десятков шагов. Мистер Пиквик трусил впереди, погруженный в глубокие размышления, а сзади, изображая на своей физиономии самое завидное и непринужденное пренебрежение ко всем и ко всему, следовал Сэм, как вдруг этот последний, всегда стремясь поделиться с своим хозяином исключительными познаниями, ускорял шаг, пока не очутился за спиной мистера Пиквика, и, указывая на дом, мимо которого они проходили, сказал:
97
Валентинов
– Очень недурная колбасная, сэр.
– Да, кажется, – отозвался мистер Пиквик.
– Знаменитая фабрика сосисок, – добавил Сэм.
– Вот как? – сказал мистер Пиквик.
– Вот как! – с некоторым негодованием повторил Сэм. – Ну еще бы не так! Да благословит бог вашу невинную голову, сэр: ведь здесь четыре года назад произошло таинственное исчезновение почтенного торговца.
– Неужели вы хотите сказать, что с ним расправились по способу Берка [98] ? – воскликнул мистер Пиквик, поспешно оглядываясь.
98
...по способу Берка – удушен (по имени преступника, продававшего трупы удушенных им жертв в анатомический театр).
– Нет, не хочу, сэр, – ответил мистер Уэллер. Хотя это было бы лучше. Но тут дело посерьезнее. Он был хозяином этой вот лавки, сэр, и изобрел патентованную паровую машину для непрерывного изготовления сосисок. Ну так вот, эта самая машина проглотила бы и булыжник, положи вы его близко, и перемолола бы в сосиски, как нежного младенца. Натурально, он гордился машиной и, бывало, простаивал в погребе, глядя на нее, когда она работала, пока не впадал от радости в меланхолию. Очень счастливым человеком был бы он, сэр, имея эту вот машину да еще двух милых малюток в придачу, не будь у него жены, самой злющей ведьмы. Она всегда ходила за ним по пятам и жужжала ему в уши, пока, наконец, он не выбился из сил. «Я тебе вот что скажу, моя милая, – говорит он, – если ты будешь упорствовать в этом вот развлечении, будь я проклят, если не уеду в Америку, и конец делу». – «Ты лентяй, говорит она, – поздравляю американцев с такой находкой». После этого она ругается еще с полчаса, а потом бежит в маленькую комнату позади лавки, принимается визжать, говорит, что он ее в гроб вгонит, и устраивает припадок, который продолжается добрых три часа, и все эти три часа она визжит и брыкается. Ну, а на следующее утро муж пропал. Ничего из кассы он не взял и даже пальто не надел – стало быть, ясно, что не в Америку поехал. Не вернулся на следующий день, не вернулся через неделю. Хозяйка напечатала объявление – если, говорит, вернется, она все простит (и очень это было великодушно, потому что он ничего плохого не сделал). Обыскали все каналы, и с тех пор в течение двух месяцев, как только окажется где мертвое тело, регулярно тащат его прямехонько в колбасную лавку. Но ни одно не подошло. Тогда распустили слух, что он сбежал, и она стала сама вести дело. Как-то в субботний вечер входит в лавку маленький худенький старый джентльмен в большом волнении и говорит ей: «Вы хозяйка этой лавки?» – «Да, говорит, я». – «Так вот, сударыня, – говорит он, – я пришел сказать, что ни я, ни моя семья не желаем подавиться ни с того ни с сего. И это, говорит, еще не все, сударыня: разрешите мне сказать, что поскольку вы для производства сосисок не пользуетесь мясом первого сорта, то, думаю, вы согласитесь, что оно должно обходиться вам почти так же дешево, как и пуговицы». «Какие пуговицы, сэр?» – говорит она. «Пуговицы, сударыня, – говорит маленький старый джентльмен, развертывая клочок бумаги и показывая два-три десятка пуговичных обломков. – Славная приправа к сосискам – брючные пуговицы, сударыня!» «Это пуговицы моего мужа!» – говорит вдова, собираясь лишиться чувств. «Как!» – взвизгивает маленький старый джентльмен, сильно побледнев. «Теперь я все понимаю, – говорит вдова. – В припадке временного умопомешательства он сгоряча превратил себя в сосиски». Так оно и было, сэр, – добавил мистер Уэллер, глядя пристально в лицо устрашенному мистеру Пиквику, – а может быть, его втянуло в машину; но так или иначе, а маленький старый Джентльмен, который всю жизнь питал удивительное пристрастие к сосискам, выбежал из лавки, как сумасшедший, и с той поры никто о нем не слышал.
Конец рассказа о трогательном происшествии в семейной жизни застал хозяина и слугу
– Очень печально, – со вздохом сказал незнакомец.
– Очень, – отозвался Лаутен, нацарапав свою фамилию пером на дверном косяке и стирая ее другим концом пера. – Может быть, передать ему что-нибудь?
– Как вы думаете, когда он вернется? – осведомился незнакомец.
– Понятия не имею, – ответил Лаутен, подмигнув мистеру Пиквику, когда незнакомец опустил глаза.
– Вы не думаете, что имело бы смысл его подождать? – спросил незнакомец, задумчиво заглядывая в контору.
– О нет, конечно нет! – отозвался клерк, слегка заслонив собой дверь. – Он, разумеется, не вернется на этой неделе, и неизвестно, вернется ли на будущей, ибо, если Перкер уезжает из города, он никогда не торопится вернуться.
– Уехал из города! – воскликнул мистер Пиквик. – Боже мой, какая неудача!
– Не уходите, мистер Пиквик, – сказал Лаутен. – У меня есть письмо для вас.
Незнакомец, по-видимому, не знал, что делать. Он снова опустил глаза, а клерк хитро подмигнул мистеру Пиквику, словно давая понять, что происходит нечто весьма забавное, хотя в чем тут дело – мистер Пиквик не мог угадать ни за какие блага.
– Войдите, мистер Пиквик, – сказал Лаутен. – Ну-с, мистер Уотти, вы передадите мне все, что имеете сказать, или зайдете еще раз?
– Попросите его – может быть, он будет так любезен и сообщит, что предпринято по моему делу, – сказал тот. – Ради бога, не забудьте, мистер Лаутен.
– Нет, нет, я не забуду, – отозвался клерк. – Пожалуйте, мистер Пиквик. До свиданья, мистер Уотти. Славный день для прогулки, не правда ли?
Он предложил Сэму Уэллеру войти вслед за своим хозяином и, видя, что незнакомец все еще мешкает, захлопнул дверь у него перед носом.
– Такого назойливого банкрота не было с сотворения мира, в этом я уверен! – воскликнул Лаутен, с видом оскорбленного человека швыряя свое перо. – Не прошло и четырех лет, как его дело поступило в Канцлерский суд, но будь я проклят, если он не приходит надоедать нам два раза в неделю! Пожалуйте сюда, мистер Пиквик, – Перкер здесь; я знаю, что он вас примет. Чертовски холодно, – добавил он раздражительно, – стоять у двери и терять время на таких жалких бродяг.
Энергически помешав маленькой кочергой угли в большом камине, клерк отправился в кабинет своего принципала и доложил о мистере Пиквике.
– А, уважаемый сэр! – сказал маленький мистер Перкер, вставая с кресла.
– Ну-с, уважаемый сэр, какие новости касательно вашего дела? Еще что-нибудь о наших приятелях из Фрименс-Корта? Они не дремали, мне это известно. Очень ловкие ребята, очень ловкие!
В заключение маленький джентльмен взял внушительную понюшку табаку, воздавая должное ловкости мистеров Додсона и Фогга.
– Они – величайшие негодяи, – сказал мистер Пиквик.
– Да, – сказал маленький человек, – это, знаете ли, зависит от точки зрения, и мы не будем спорить о словах, ибо, разумеется, нельзя, ожидать, чтобы вы судили об этих вещах с профессиональной точки зрения. Ну-с, нами сделано все, что нужно. Я пригласил королевского юрисконсульта [99] Снаббина. ..
– Хороший ли он человек? – осведомился мистер Пиквик.
– Хороший ли он человек! – воскликнул мистер Перкер. – Ах, боже мой! Снаббин – украшение своей профессии. Практика у него втрое больше, чем у кого бы то ни было в суде, – занят в каждом процессе. Пусть это останется между нами, но мы говорим, что королевский юрисконсульт Снаббин вертит судом как хочет.
99
Королевский юрисконсульт – звание (почетное) крупных юристов (иначе сарджент), в прошлом соответствовало званию «доктор права».
Сделав такое сообщение, маленький человек взял вторую понюшку табаку и таинственно кивнул мистеру Пиквику.
– Они вручили моим трем друзьям повестки, – сказал мистер Пиквик.
– А! Ну конечно! – ответил мистер Перкер. – Важные свидетели: видели вас в щекотливом положении.
– Но она упала в обморок по собственному желанию, – сказал мистер Пиквик. – Она сама бросилась мне в объятия.
– Очень возможно, уважаемый сэр, – отозвался Перкер. – Очень возможно и весьма натурально! Иначе и быть не может, уважаемый сэр. Но как это доказать?