Посмертный бенефис
Шрифт:
— Вот так весь день и ходит, — пожаловался Кирк, с мрачным видом глядя на своего короля. — Какая тут работа? И думать забудешь…
— Понимаю тебя, — сочувственно хмыкнул я. — Горькая участь миллиардера. Мат через два хода.
— Смеешься все. — Кирк отхлебнул пива прямо из бутылки. Почесав в затылке, аккуратно положил на доску своего короля. — Забрал бы ты ее у меня. На недельку. Надо бы в Гибралтар съездить, а тут — она…
— Премного благодарен, — отмахнулся я. — Излишества вредны во всем, даже в добродетели, как говаривал Анатоль Франс. А
— Как ты находишь время Франса читать? — с завистью проговорил Кирк.
— Ты же для этого находишь. — Я кивнул в сторону бассейна, откуда раздавался полный вселенского эротизма визг.
— Это — другое… — Он задумался. — Тоже, между прочим, штучка — не без легкого налета философии. — Кирк свистнул, и через десять секунд влажная Мисс вплыла в беседку, с интересом глядя на нас обоих. — Посмотри-ка на эту прелесть. — Он сделал круговое движение кистью, и Мисс повернулась к нам своей очаровательной попкой. На обеих ягодицах были вытатуированы какие-то сложные красивые иероглифы.
— Обрати внимание: слева — древнесинтоистский иероглиф, означающий приглашение; справа — обещание незабываемого наслаждения.
— Кто, кроме тебя, сумел это прочитать?
— Я бы тоже не сумел, — признался Кирк. — Знание, передаваемое по наследству. Я стащил ее с яхты одного старого техасского нефтяного хрыча, он-то мне и поведал… Может, наврал?
— Не исключено, — кивнул я. В памяти всплыл другой иероглиф. — Слушай, Кирк… Ты ведь банкир…
— В какой-то степени, — улыбнулся он.
— Что может означать в вашей среде вот такой значок, стоящий возле реквизитов банка? — Я нарисовал ему греческую букву «омега» с чертой внутри.
Кирк долго рассматривал значок. Потом поднял на меня глаза, в которых светился живейший интерес.
— Ты ничего не напутал? Такой буквы, насколько мне известно, не существует…
— Да нет, — пожал я плечами. — Зрительная память, слава богу, хорошая.
— А где ты это видел? — Он был явно заинтригован. — И почему ты связываешь это с банковскими документами?
— Встретил я это в одном контракте, не имеющем, впрочем, ко мне никакого отношения. А стоял этот знак рядом с банковскими реквизитами.
Кирк допил пиво и открыл следующую бутылку.
— В среде банкиров существует, конечно, целая система тайнописи. Но такого значка я не знаю. — Он положил руку на лист и покачал головой. — Означать он может все, что угодно: от кода определенной оффшорной зоны до степени доверия данному клиенту. Если где-то еще встретишь — покажи, вместе подумаем.
— Это — вряд ли, — в задумчивости пробормотал я. — Да и неважно все это. Так — обычное любопытство…
— Да… — Кирк тоже задумался. — Да, обычное любопытство…
10 июня 1996 года. Алгарве, Португалия
Что-то часто в последние дни я начал оборачиваться. Не знаете, почему? Объясню.
Работа, продолжавшаяся почти год, завершена. Документы, фотографии, пленки с записями разговоров — то, что на языке юристов
Если вы когда-нибудь занимались чем-либо подобным, вы меня поймете. Остался последний штрих — передача документов заказчику. Знаете, сколько замечательных агентов — не мне чета — сыпались именно на передаче? Не знаете? Я, откровенно говоря, тоже не знаю. Безусловно: большинство. В эти последние дни начинаешь считать часы, потом — минуты. Нервы натянуты, как поводок для пекинеса, удерживающий разъяренную кавказскую овчарку, и в любой момент могут лопнуть. Тут обычно и начинается полоса неадекватного поведения, приводящая к провалам. Все агенты — люди зачастую очень эмоциональные. Как я, например…
Вот и начинаю я подозрительно коситься на собственную тень. И кажется мне, что движется она то быстрее, то медленнее, чем предписано ей законами физики. В общем, последние дни как-то незаметно начали превращаться в необъяснимый и беспричинный — надеюсь! — кошмар.
Телефонный звонок напомнил короткую очередь из «узи» с самодельным глушителем. Я вздрогнул, лихорадочно схватил трубку мобильного телефона и прорычал:
— Да! Слушаю!
— Привет, шеф! Это я…
Спокойно, это всего лишь секретарша. Бог послал мне Кристину два года назад, когда я уже отчаялся найти алгарвийку, способную мыслить самостоятельно — и при этом не воровать. Собственно, даже способность мыслить меня бы, пожалуй, устроила.
Кристина же умела все, что должен уметь хороший секретарь. Плюс многое, чего не умел я сам. Если быть до конца откровенным, то мои функции в фирме — как администратора и единоличного владельца — уже давно сводились к подписанию контрактов и чеков. В мое отсутствие она каким-то образом умудрялась обходиться и без этого. Теперь вы понимаете, почему она зарабатывает больше, чем расфуфыренные секретари крупных международных компаний? А вовсе не потому, о чем вы сперва подумали…
— Здравствуй, золото мое. Соскучилась? Думаю, что не очень. Наверное, просто забыла, как я выгляжу.
— Потом пошутим, шеф… — Голос встревоженный. Что бы это значило? — Приходили три иностранца. Ищут вас.
— И что в том страшного? Почему тебя это взволновало?
— Интуиция, шеф. Обычная женская интуиция. На коммерсантов они похожи не более, чем я — на мать Терезу.
— А на кого они похожи?
— Извините меня, шеф. Я никогда не лезла в вашу жизнь и не интересовалась, чем вы занимаетесь — помимо фирмы. Они похожи… Да, они похожи на служащих похоронного бюро. Три здоровенных грустных парня с мертвыми глазами.