Посмотри в глаза чудовищ. Гиперборейская чума
Шрифт:
— Нет, — сказал я.
— Ну так и расслабься. Не задавай лишних вопросов. Будь проще, и люди к тебе потянутся. Хи. Вон, кстати, уже кто-то идет…
Действительно, проваливаясь по колено в песок, брел оборванный человек с катушкой провода за плечами. Разматываясь, катушка наигрывала «Soul shadows» в аранжировке Манукяна.
— Опять этот, — вздохнул мамонт. — Звиняй, братан, пойду я. Держи краба, — он протянул мне растопыренную корявую лапу. У основания большого пальца синели якорь и надпись: «Отпускаю тебе». Рукопожатие его, однако, было небрежным и скользким.
Человек
— Что он от вас хотел?
Я подумал.
— Да будто бы ничего. Пива предлагал.
— «Будто бы»… — передразнил он. — Ходят тут… Точно узнавать надо. Точно!
И он пошел дальше, всматриваясь в следы на песке. Вдруг оказалось, что следов этих множество…
— Постойте, — сказал я. — Кто он такой?
— Кто-кто… Мамонт без пальто.
— Ну, это я понял…
— А чего вам еще надо?
— Подробности.
— Какие у нас, на хрен, могут быть подробности… — Он плюнул, отвернулся и пошел быстрее. Потом повернулся, махнул мне рукой и встряхнул красный провод, пустив по нему волну.
Я понял его и пошел за волной. Она бежала медленно — как раз со скоростью пешехода.
Так я добрался до пятачка зеленой травы. Посредине стоял летний щитовой домик. Над крышей его протянуты были веревки и сушилось белье. Женщина в легком исстиранном сарафане спускалась оттуда. Она была молодая, но очень усталая.
— Тезей понимает, что охотиться на них бесполезно, — сказала она. — Но что нам остается делать? Размахивать руками? — Она откинула волосы со лба, но они тут же упали обратно. — Я предложила бы вам воды, но нужно идти на колодец…
И — протянула ведро.
Колодец был рядом, шагах в сорока. Бетонное кольцо, ручной насос.
— Только не смотрите вниз, — предупредила женщина. — Там такое можно увидеть…
И она жеманно хихикнула.
Разумеется, я посмотрел. Но увидел только поверхность воды, в которой отражались звезды.
Волна на проводе, которая меня привела сюда, тихонько лежала на песке, свернувшись петлей. Вдруг показалось, что она подмигивает мне.
— Спасибо, — сказала женщина, принимая ведро. — А вы, собственно, кто?
— Стрельцов, — сказал я. — Иван.
Она вдруг побледнела и отпрянула.
— Вы… Ван? И — сын Стрельца? А я… а я …Непочтительная дрянь! — Она закатила себе пощечину.
— Что вы делаете?!
— Да, да… конечно …конечно… сейчас, одну секунду…
Она скрылась в домике и действительно через одну секунду появилась вновь: уже причесанная, накрашенная, в какой-то неимоверной полупрозрачной тунике…
— О, мой господин… — прошептала она приоткрытыми губами.
— А вот этого не надо, — сказал я. — Руссо туристо. Облико морале.
Похоже, она оторопела. Потом — засмеялась.
— Не может быть, — сказала она. — Тысячу лет здесь никто «Руку» не вспоминал.
— А что здесь вообще вспоминают?
— Ах, да я ведь не об этом…
— И все же?
— Ну… не знаю. Хопитов взять — они много чего цитируют, да нормальные люди их понять не могут.
— Нет.
— У меня подруга в Асгарде. Тревожусь я за нее…
Она посмотрела в небо. Темная суставчатая туча, выпуская впереди себя длинные крюки и когти, ползла по направлению к горе. Еще не был слышен, но предугадывался гром.
— Вот! Вот опять. Чего неймется…
— Я пойду. До свидания.
— Зачем? Не надо! Будьте здесь! Тезей уходит каждый день — биться с чудовищем. А чудовище приходит ко мне…
— Мамонт?
— Он и мамонт, он и бык… Ой, что я сказала! Так нельзя. Он узнает, и все пропало…
Испуг и дрожь ее были слишком театральными. Любительская сцена.
— Я бы тоже уехала в Асгард. Правда, там славно? Эти стены… Такое чувство защищенности… ни с чем не сравнимое… А здесь? Песок…
— Почему же вы здесь?
— Говорите мне «ты», господин. Я должна это слышать. «Ты». Скажите же так!
— Почему ты здесь?
— Ангрбода зла на меня, господин. Я боюсь ее гнева. Она превратит меня в козу.
— За что?
— Я узнала ее мужа! Он на самом деле никакой не Локи! Он — Ешитекей!
— Эшигедэй? — попробовал уточнить я, но женщина замахала на меня руками:
— Не говорите вслух! Он услышит!
— А тебя, значит, не услышит?
— Но я же молчу.
Я тоже замолчал — в короткой оторопи.
— Это я понял… Скажи-ка мне лучше вот что…
Она стремительно закивала:
— Да-да. Змей вовсе не соблазнял Еву. Это придумали потом, в оправдание всему. Змей укусил ее, и она умерла. И Адам упросил богов пустить его в Аид, чтобы найти ее там среди теней. Но ему запретили оборачиваться, когда он поведет Еву наружу! Ева вскрикнула, когда наступила на горящий уголь, и Адам бросился к ней… это было перед самым выходом из Аида, там все медленно и жарко тлело, и раскаленные края прохода светились впереди багрово — и виден был сквозь него райский сад. Но нет — Ева не могла покинуть Аид. И тогда Адам остался с нею, чтобы в поте лица добывать хлеб свой… Когда ты увидишь женщин, танцующих на углях, знай: они готовятся пройти сквозь те врата обратно в мир живых. Но их некому выводить…
ГЛАВА 18
Минут через двадцать доктор уже не казался мертвецом. Он порозовел, губы увлажнились, дыхание стало ровным. Время от времени на щеке дергалась какая-то жилка.
Ираида молча сидела возле него, держа за руку. Дед Григорий молча постоял рядом, легонько потрепал ее по затылку и отошел к брату — погутарить.
Между тем Коломиец метался внутри себя, как зверь, обманом запертый в клетке. Как профессионал он знал, что «на спецоперациях чем дольше ждут, тем дольше потом живут в раю. Дж. Ле Карре» — такой плакатик висел в его кабинете. Подобными изречениями, вначале исполненными от руки плакатными перьями, потом — заделанными под трафарет, а в последнее время вылезшими из темной щели дорогущего цветного принтера (Коломиец попытался вспомнить, использовался ли принтер для других целей, и — не смог…), снабжал агентство его зам Всеслав Пак, московский полукореец, давний и верный помощник… предатель. С его подачи все и произошло.