«Посмотрим, кто кого переупрямит…»
Шрифт:
Я обдумываю, когда съездить в Москву.
Очевидно, на Май на 5–6 дней – удеру.
Со мной один Никитка. Он меня очень утешает – такой родной мальчик.
Приехала бы Анна Андр<еевна> со Щелкунчиком [215] .
Позвоните В12533.
Пусть он сам позвонит.
Н. Я. Мандельштам – В. В. Шкловской-Корди <18 марта 1957 г., Чебоксары> на талоне к переводу по почте на 600 руб
Люся, умоляю, пишите. Надя.
215
Деревянная
Н. Я. Мандельштам – В. Г. и В. В. Шкловским-Корди
31 марта <1957 г., Чебоксары>
Дорогие мои девочки!
Масса делов. Прямо пишу по-деловому.
1. Женя не хочет идти в Литфонд за 5.000. Надо их брать, а то раздумают. Скажите ему, что вам очень нужны деньги (он должен вам дать из них 2 – в счет дачных – пора снимать). Тогда он, может, пойдет. Если нет – теле графируйте – я вышлю новую доверенность, хотя бы на Варюшу.
2. Узнайте у Жени, пришла ли книга и перевод. Я беспокоюсь. Выслала 28-го.
3. Позвоните Паперному Зиновию Самойловичу – получил ли он мое письмо. Тел. Е1-55–44
У меня адрес Русановская 21/1, а в другом месте 2/1.
Вот я и беспокоюсь.
Если нет – телеграфируйте. Это очень важно.
Беда комиссии [216] в том, что все в ней старые сумасшедшие, включая меня.
Еще раз спасибо за посылку. Апельсины и лимоны не замерзли. Пузо поправляется (почти 2 месяца).
Последнее письмо (Варюша, болея, писала) получила.
216
Имеется в виду Комиссия по литературному наследию О. Э. Мандельштама при СП СССР.
Не забывайте меня, детки.
Эти пять надо получить:
2 – дача
2 – Женя
1 – Леле и Шурику
Ну, целую, родные мои девочки. Ваша Надя.
Привет Аркадию Николаевичу. Спросите, что делать тоскующему профессору.
Н. Я. Мандельштам – В. Г. и В. В. Шкловским-Корди
<4 апреля 1957 г., чебоксары>
Милые! Я получила письмо и очень огорчилась – даже не спала. Беда, что всё случилось так быстро. В Москву я приехать не могу. Эренбург, вероятно, уже уехал на 3 недели в Японию. К Суркову тоже не добраться. Ясно, что мои письма не стоит посылать – просто, как мое письмо, они ничего не сделают. Надо сейчас, чтобы вы, Варюша, кое-что сделали.
Пойти в Союз пис<ателей> к секретарше Суркова Зинаиде Капитоновне и ей рассказать. Объяснить, что я говорила об этой комнате Суркову. Добиваться свидания не надо. Надо передать записку о положении с комнатой и просить Суркова: а) что я хочу писать Шепилову и Булганину. Не может ли он присоединиться к моей просьбе.
1) Издание Оси без меня очень трудно осуществить. Архив Оси по понятным причинам в ужасном состоянии – разобраться в нем могу только я = [217] потом память. Вот почему я должна быть в Москве.
217
Здесь и ниже так в тексте.
2) Меня сделали на 20 лет бродягой (20 лет без площади = (жизнь по студенческим общежитиям, гоняли из института в институт
3) 60 лет, больная одинокая старуха – единственные друзья – заботятся о паршивке.
От Суркова просьба:
а) либо поддержать просьбу (мою),
б) либо переслать мое письмо с отношением от Союза.
Еще очень важный момент – юридический. Я не была ссыльной – я сама не реабилитирована и в общей очереди буду ждать до самой смерти. Между тем то время, что мне осталось в жизни, надо отдать на приведение в порядок Осиного наследства. А по отношению ко мне было сделано не такое беззаконие, как к другим, а тоже немалое: меня просто выписали и выгнали.
Теперь Сурков может уклониться. Что тогда делать? Организовать письмо писателей. Я знаю наверное, что подпишут Федин, Катаев, Маршак и Чуковский.
Эренбург, если он в Москве. Надо заранее написать письмо. Что-то об Осе (поэт!), затем обо мне – сохранила и должна приводить в порядок и, наконец, паршивая старуха, которую нужно сдать вам на попечение. Думаю, что надо писательское письмо, а потом Суркова – и то, и дру гое. Варюха, берите машину и объезжайте их всех в один день. Почти все (кроме Маршака и Эренбурга) в Переделкине. Вам это удобнее сделать, чем мне – вы заботитесь о старухе. Думаю, что при таком письме всё выйдет. Крепко поблагодарите Аркадия Николаевича и скажите ему о том, что я предлагаю. Пишите срочно. Но мои письма – без писательских передавать не стоит, если у Аркадия Николаевича нет какого-нибудь особого плана. Варюшка, проявите грозную энергию. Шефу скажите, чтоб он вас отпустил на 2 дня для меня. Я, наверное, сейчас модная. Плохо, что у вас экзамен на носу.
Что тут делать? Вырвете эти дни? Напишите мне. Я просто мечтала жить с вами, а теперь, боюсь, всё рухнуло. Аркадий Николаевич, что делать? Спасайте!
Нужна большая двухдневная энергия. На нее способна только Варюша. Писателям не откажут. А мое письмо мало выразительно. В этих письмах должна быть “идея” – не просто “хочу комнату”, а почему “имею право”. Я – 1) за Осю 2) за свою дикую жизнь.
Без писательского письма не посылайте. Мне придется обращаться – с тем же. Но в этом виде и без поддержки ничего не выйдет. Нужно знать Осю, чтобы это звучало. А они не знают.
На всякий случай посылаю вам лист со своей подписью. Осложнение – нет бумаги. Работница пошла за бумагой. Если не найдет, достану и пришлю вам позже.
Целую девочек крепко. Надя.
Кстати, диссертацию утвердили [218] .
Слезницы надо писать на разрыв сердца.
Н. Я. Мандельштам – В. Г. И В. В. Шкловским-Корди и Н. Г. Корди
7 апреля <1957 г., чебоксары>
Люсенька, Талечка, Варюша…
218
14 февраля 1957 г. (см. наст. издание, с. 186).
Меня ужасно огорчает вся история с комнатой. Но вот вопрос – в письме, которое я подписала, написано “через несколько месяцев”, а вы пишете в апреле. Что же все-таки?
Может, это сознательно, чтобы сохранить для бабушки? Тогда ничего не поделаешь (впрочем, женщины). Но непохоже. Впрочем, всё бывает.
Кстати говоря, писательское письмо о том, что меня надо вернуть в Москву и вернуть мне кров и т. п., какую бы то роль сыграло. Но я его организовывать не могу. А что говорит Арк<адий> Ник<олаевич>?