«Посмотрим, кто кого переупрямит…»
Шрифт:
Что Колина дочка не больна, я почему-то уверена. По рассказам и по всему. Это девчонский кризис плюс мать, плюс провинциальное кривляние… Вот возраст, когда нужно содержание и “ценности”… Добро – зло, истина, искусство… У Никитки уже сейчас что-то есть – бабушка с ним разговаривала и Коля рядом.
Вчера ко мне приходил мальчишка 14 лет – племянник Амусина. Он и раньше заходил, и ничего… А вчера я испугалась. Прирожденный скепсис, современный скепсис, воспитание по мелочам (“не съедай в гостях всех орехов”). Меня просто стошнило… Я вспомнила Марину – о Пушкине. Девочкой она начала жалеть Пушкина на картинке… Это, наверное, надо… (Только Алю-то она какую вырастила!) Я всё хожу по институту и думаю, кто поймет про Б<родского>… Из преподавателей и студентов… Ой, господи!
Мне пришлось уже сказать, что я уезжаю. Здесь тоже запрашивали насчет площади и меня вызывали в милицию. А я была без паспорта и прописки… Объяснила в институте, они позвонили в милицию и сказали,
А в институте узнали, что стоит вопрос о моей прописке в Москве. Но я всё равно бы не осталась. Устала и психически, и физически… Талечка, я лучше к вам за спину спрячусь…
Маймин в вас всех влюбился и еще очень бурно. Он прибежал ко мне сияя… В Василису, в Никитку, в Колю, в Варю… Вы его заворожили. А про Андрея ничего не мог рассказать. Андрей вроде молчал.
Какой он? Напишите… Большой? Мне очень интересно… Талечка, как он? Наладился?
Целую. Надя.
А может, хорошо, что Колина девочка видела больных и не захочет больше прятаться в болезнь? Или лучше ее скорее убрать?
Коля! Ради бога, отвезите Нике книгу и рукопись…
Люсенька, очень целую вас. Зря вы губите мужские сердца… Маймин хочет бросить всё и к вам в зятья.
Александр Рассадин
Надежда Яковлевна Мандельштам в Ульяновске [257]
257
С благодарностью отмечаю, что работа эта не была бы начата без инициации со стороны С. В. Василенко. Благодарю М. Э. Дмитриеву-Айнгорн, П. Нерлера и Г. Г. Суперфина за сообщенные ими сведения.
Десятилетиями эта женщина находилась в бегах, петляя по захолустным городишкам Великой империи, устраиваясь на новом месте лишь для того, чтобы сняться при первом же сигнале опасности. Статус несуществующей личности постепенно стал ее второй натурой.
Несмотря на сохранившуюся переписку, мемуарные свидетельства современников, на ее собственные и давно ставшие классическими “Воспоминания”, биография Надежды Яковлевны Мандельштам в значительной степени фрагментирована. Люди провинции, о которых она так ярко рассказывает в своих воспоминаниях, открыто называя их фамилии или по каким-то причинам умалчивая их, становятся под ее пером типичными представителями “большого стиля” сталинской эпохи: партийцами, стукачами, космополитами, вредителями и т. п. В особенности это касается преподавателей тех провинциальных вузов, где работала Н. Я.
Не будем спешить с окончательными оценками и исчерпывающим анализом. “Провинциальная” страница жизни Мандельштам должна быть выделена в отдельную тему и “прочитана” со временем как единое целое.
Почти пять лет – с 1949 по 1953 год – Надежда Яковлевна прожила и проработала в Ульяновске.
Наибольшее количество материалов, связанных преимущественно с ее педагогической деятельностью, хранится в фонде Р-73 Ульяновского государственного педагогического института имени И. Н. Ульянова Государственного архива Ульяновской области (ГАУО). Это протоколы заседаний ученого совета института, отче ты о работе факультета и кафедр, планы и отчеты по научной работе, о научных командировках и т. д. В официальных бумагах иногда попадаются документы, написанные самой Н. Я., например, программа по истории английского языка [258] .
258
Государственный архив Ульяновской области, Ульяновск (ГАУО). Ф. Р – 73. Оп. 1. Д. 77. Л. 70–70 об
Второй информационный источник – ведомственный архив Ульяновского государственного педагогического университета имени И. Н. Ульянова (далее АУлГПУ), где хранятся личные дела преподавателей, к сожалению, не всех.
Разумеется, самым ценным документом архива является личное дело Н. Я. Мандельштам на 19 листах [259] . Из него мы узнаем, что в конце 1948 года – в конце ноября или в самом начале декабря – Н. Я. отправила из Ташкента на имя директора Ульяновского педагогического института А. А. Бурова заявление следующего содержания: “Я хотела бы переехать в Ульяновск, чтобы преподавать английский язык на инфаке вашего института. Сейчас состою старш<им> препод<авателем> Сагу (англ<ийский> язык). Надеюсь, что в случае вашего согласия смогу освободиться после первого семестра, т. к. ташкентский климат для меня – северянки – губителен. В случае вашего согласия предоставить работу на инфаке, я немедленно подам заявление об увольнении и постараюсь выехать в середине января в Ульяновск. Условия переезда: предоставление полной нагрузки на инфаке по языку и по спец. дисциплинам (особенно желательны теор<етические> дисц<иплины> – история языка, теор<ия> грамм<атики>
259
АУлГПУ. Оп. 309. Личное дело Н. Я. Мандельштам (начато 12 февраля 1949 г., окончено 19 августа 1953 г.).
Вердикт директора: “Телеграфировать. Примем работу. Согласны ваши условия. 7/XII – 48 г.”. Уволившись в САГУ и приехав в Ульяновск, Н. Я. с 4 февраля 1949 года, приказом № 22 от 12 февраля 1949 года, была принята в Ульяновский институт на должность старшего преподавателя английского языка факультета иностранных языков – на полную ставку и с месячным окладом в 1500 рублей.
Здание пединститута располагалось на одной из самых старых улиц Ульяновска – Стрелецкой, переименованной в 1940 году, в связи с 70-летием вождя мирового пролетариата, в улицу Ульянова. Построено оно было в конце 1890-х годов по проекту обрусев шего француза – архитектора Августа Шодэ и его младшего сводного брата Эрнста Спаннера как пансион-приют для детей потомственного дворянства. Позднее здание переоборудовали во вторую симбирскую гимназию, а начиная с 1932 года в нем расположился пединститут [260] . Из его окон с восточной стороны открывался вид на Волгу и площадь Республики (ныне бульвар Новый Венец), с юго-западной – сразу на несколько примечательных зданий и сооружений – знаменитую Симбирскую мужскую гимназию, бывший дом губернатора, памятник Н. М. Карамзину.
260
Факультет иностранных языков работает там и по сей день.
Для того чтобы добраться из института до корпусов студенческого общежития, в котором поселили и Н. Я., требовалось едва ли больше 10 минут. Необходимо было пройти до самого конца ул. Ульянова, – кстати, неизбежно мимо дома, где родился Ленин [261] , – до Пролетарской (бывшей Завьяловской) площади, на которой (в доме 21) и располагались оба корпуса общежития [262] .
В личном деле находятся два стандартных “Личных листка по учету кадров”, заполненные Н. Я., первый в феврале 1949 года (при устройстве на работу) и второй 31 августа 1950 года (причина заполнения неизвестна). Редакции в общем повторяют друг друга, но всё же отличаются в деталях.
261
Сейчас на этом месте расположены эспланада и Ленинский Мемориальный центр.
262
Здания общежития не сохранились. В свое время они заменили собой здание женской центральной тюрьмы, построенной в 1896 г. на месте сооруженного еще в XVIII в. дома коллежского асессора Василия Михайловича Карамзина, старшего брата Н. М. Карамзина (в XIX в. это здание перешло вице-губернатору и использовалось под рабочий и смирительный дом).
Так, в поздней редакции непривычно выглядит графа “год и место рождения”, где неправильно начертано “1888 год, ноябрь” с последующим исправлением на “1889”; в разделе “Основное занятие родителей до Октябрьской революции” указано, что мать была врачом, а отец занимался “математикой (научная работа)”, в ранней редакции – просто “служащие”. Основная профессия – учитель, с 12-летним стажем, в ранней редакции – педагог, со стажем в 8 лет и 5 месяцев. В обеих редакциях отмечены также законченный экстерном Ташкентский университет (в личном деле находится копия диплома А № 159771 о присвоении Мандельштам 10 июля 1946 года квалификации филолога) и сданные в МГУ кандидатские экзамены. Один из самых коварных вопросов о пребывании за границей (и с какой целью) представлен одной строчкой: “1907. Швейцария. Давос. Детский туберкулез”. В ранней редакции тоже отмечается факт лечения в Швейцарии, но с более продолжительным сроком – с 1907 по 1910 год.
В соответствующем разделе обозначены основные вехи “выполняемой работы” до приезда в Ульяновск – в Москве, Калинине и Ташкенте: служба ответственным исполнителем в газете, редакторская, переводческая и журналистская деятельность по договорам, работа в школе и в Центральном доме художественного воспитания детей учителем английского и немецкого языков, с 1944 по 1949 год – университетским преподавателем.
В редакции 1949 года в числе городов пребывания числится Ленинград и особо отмечено, что “после войны вышли рассказы Мопассана в моем переводе в Гослитиздате”. Перечислены названия языков, которыми владеет Мандельштам: древние и новые германские и романские; древнегреческий и санскрит, специальность – английский язык (история). В более ранней редакции упоминается латынь. Отмечена медаль “За доблестный и самоотверженный труд в период Великой Отечественной войны” от 1 мая 1946 года.