Пособие для новобрачных
Шрифт:
Голос Марины вибрировал в трубке, слышимость была просто отличная.
— Купер, это хамство! Ты же обещал Анюте, что выходные проведешь с ней вместе? Она не спала всю ночь, ждала тебя, я утром позвонила в аэропорт, и мне сказали, что самолет приземлился в семь! А сейчас половина второго! Где ты шляешься?
Куприянов откашлялся и сказал противным интеллигентным голосом:
— Марин, я не понимаю, что за истерика? Я прилетел, устал, как собака, я почти всю неделю не спал. Вполне естественно, что я заехал к себе на квартиру, принял душ…
— Мы сейчас приедем за тобой.
—
Катерина испустила душераздирающий вздох. В тридцать четыре года пора бы научиться смотреть на вещи реалистично. Не бывает никаких «навсегда». Юные любовники месяцами не вылезают из постелей только в сочинениях Сандры Мэй. Жизнь, как известно, жестче, да и любовники они с Куприяновым далеко не юные.
Катерина сползла с кровати и пошла одеваться. Сзади заерзал Куприянов, пытающийся удержать ее и не дать Марине понять, что он не один. Катерина и ухом не повела. Закрылась в ванной и молча, с остервенением стала одеваться. Джинсы мокрые, будь оно все неладно…
Когда она вышла, Куприянов сидел на кухне и мрачно смотрел в окно. На нем были старые джинсы, и выглядел он в них потрясающе. Катерина кашлянула. Сергей обернулся и посмотрел на нее глазами побитой собаки.
— Кать, подожди… Я понимаю, что ты злишься, но ты хотя бы выслушай…
— Я не злюсь. Я просто реально смотрю на вещи. Все нормально, Сереж. В конце концов, мы оба получили, чего хотели. Даже странно, что хватило времени.
— Кать… Я действительно обещал Аньке, что мы проведем выходные за городом. Давно обещал, еще до тебя. Я ее брат. А Марина — ее мать. Я не могу просто игнорировать их.
Катерина набрала воздуха в грудь.
— Ты — брат Анюты, верно подмечено. Ты не ее отец. И ты не муж Марины. Ты не сделал ничего такого, за что мог бы чувствовать себя виноватым. Наоборот, ты поступил так, как взрослые мальчики поступают крайне редко. Крайне! И я уважаю тебя за это, Сережа.
— Кать, ты когда так разговариваешь, я тебя боюсь…
— Не меня. Ты боишься самому себе признаться в том, что ты взрослый человек со своей собственной судьбой и своими собственными пристрастиями в жизни. Если ты хочешь спать с какой-то определенной женщиной, хочешь жить с ней, хочешь строить отношения с ней, ты должен делать это, а не думать, как к этому отнесется Марина и не расстроит ли это Анюту. Ты позволил им сесть тебе на шею, и они с удовольствием на этой шее ездят.
— Кать, но ведь мы…
— Я что тебе сказала с самого начала? У нас ничего не получится. Ничего, понимаешь? У тебя всегда будет на первом месте долг перед Анютой и Мариной, а на втором — твои личные дела. Но я так не могу, Сереж. Я больше не выдержу. На моем пути встречалось слишком много мужиков, которые предоставляли принимать решения МНЕ. С тех пор я ненавижу это делать. Как ты думаешь, почему выпускница истфака МГУ сидит у тебя на фирме в роли девочки для перекладывания бумаг? Да потому что я ненавижу строить карьеру и принимать судьбоносные решения. Я хочу просто любить человека, который любит меня. Он будет носить меня на руках, баловать, защищать, добывать пищу — и за это я отплачу ему самой
Катерина повернулась и опрометью бросилась вон из квартиры. Куприянов некоторое время тупо смотрел ей вслед, а потом недрогнувшей рукой достал из шкафчика забытые полбутылки водки.
Через полчаса приехала Марина. Одна, без Анюты.
Куприянов мрачно посмотрел на нее и отвернулся. Марина поджала пухлые губки и процедила:
— Ну, и почему ты еще не готов?
Куприянов вскинул голову и внимательно посмотрел на женщину, которую когда-то хотел сделать своей женой. И произнес медленно и с расстановкой:
— Я всю жизнь копил обиду на отца. Не мог ему простить, что он тебя увел. А ведь по-хорошему мне надо спасибо ему сказать. Если бы не мама, конечно…
— Что?! Ты пьяный?
— Нет. Я протрезвел. Марин, ты знаешь, что… ты уезжай. Живите с Анькой в доме, сами ведите хозяйство. Ты мне больше не звони. Я сам с Анютой буду разговаривать и встречаться.
— Купер, ты сбрендил?
— Нет, в себя пришел. Привели меня в себя, понимаешь?
— Бабу нашел себе? Неужели эту толстую Катерину?
— Я женюсь, Марин. И искренне желаю тебе тоже найти себе хорошего человека. Нельзя же всю жизнь ходить одновременно и вдовой, и невестой? Надо определяться.
— Но, Сереж…
— Все, Марин. Ты больше не звони, договорились? И не лезь ко мне. У меня теперь своя жизнь.
Марина замолчала. Некоторое время она просто смотрела на Куприянова, потом повернулась и пошла. Вот это денек, устало подумал Куприянов. Вторая женщина за утро уходит от меня навсегда. Правда, с первым вариантом предстоит еще поработать…
Прошло около двух недель. Лето душило столицу нашей Родины в жарких объятиях, поголовно все мечтали об отпуске, и только Катерина Голубкова остервенело трудилась на своем рабочем месте от звонка до звонка.
После расставания с Куприяновым у него в квартире Катерина очень изменилась. Во-первых, она похудела, во-вторых, стала ходить в спортзал. Ну, или наоборот — сначала стала ходить в спортзал…
Кроме того, в ее облике появилось нечто, наповал сшибающее мужиков с катушек. Теперь ей не требовалось посещать бары и баскетбольные матчи — симпатичные и успешные коллеги, приличные молодые люди в ресторанах и даже просто прохожие так и вились вокруг нее, наперебой приглашая Катерину на свидание.
На все эти предложения она отвечала яростными фырканьями и после работы отправлялась домой. Или в спортзал.
Пару дней назад она встретила Шурку и почти равнодушно выслушала сообщение о том, что Наталья Зотова неожиданно для всех уехала в Англию. Шурка поведала об этом с ностальгической печалью в голосе, потом помолчала и вдруг брякнула:
— А меня Максимка замуж зовет!
Катерина пожала плечами.
— Хорошо. Выходи.
— Да я, вроде…
— Что «вроде», Шура? Вроде — это у бабки в огороде, не то тыква, не то дедок без порток!