Пособие по выживанию

Лазарев Сергей Николаевич

Приступаем к проработке версии. Я проработал десять лет целителем. Все больные — сверхтяжелые, преимущественно раковые. Обычно целитель, занимающийся раковыми больными, если он не шарлатан, умирает достаточно быстро, и хуже всего то, что он может брать болезнь не только на себя, но и сбрасывать ее на своих детей и внуков. Если бы я заметил этот процесс в себе, то немедленно покончил бы с целительством. Но дело в том, что я вижу поверхностные уровни, а защита моя может пробиваться на уровнях гораздо более тонких. Почему целительством обычно занимаются старушки? Для женщин старение гораздо большая травма, чем для мужчин. Поэтому в старости они меньше привязаны к жизни и желаниям. Хотя умирают они тоже достаточно часто, когда попадают на пациента с серьезными проблемами. А молодой целитель — это немножко самоубийца, если у него не закрыта зависимость от жизни.

У меня такой защитой были неприятности различного масштаба, и не обо всем я могу говорить в своих книгах. Главной защитой были понимание и устремленность к Богу. Но перегрузки

и переживания, которые я себе позволял, не могли пройти бесследно. Когда есть проблемы, я обычно молюсь и пытаюсь вникнуть в суть. Когда что-то нащупываешь, наступает облегчение. Здесь это не присутствует. Я продолжаю молиться и перебирать все возможные варианты. Я знаю одно: если преодолеешь страх неверия в себя и сохранишь устремленность к Богу, любую проблему можно решить. Биться нужно до последнего. Я раньше считал, что смерть останавливает устремления. Но когда в 1991 году получил смертный приговор в связи с онкологией, я продолжал бороться уже не за свое тело, а за свою душу. А без любви и устремления к Богу душу спасти невозможно. И тогда я впервые на себе увидел, как стремительно выздоравливает тело при очищении души. Что же сейчас происходит с моей душой, если тело разваливается на глазах? Пока, правда, это тонкий энергетический уровень, к телу он подойдет позднее. В принципе источник понятен. Корни человеческого счастья дают импульсный и очень мощный взрыв агрессии. Жизнь, сексуальность, желания, человеческая любовь, будущее — этот клубок взрывается проблемами. И я, к сожалению, ничего не могу поделать. Я теперь чувствую то, что чувствуют пациенты. Мое видение мне не дает сейчас ничего. Стресс дает энергию. Эту энергию можно направить на страх и уныние, то есть саморазрушение, а можно продолжать держать любовь и просчитывать варианты. Фраза «бороться до последнего», пожалуй, неверна.

Последнего нет. Бороться нужно бесконечно. Даже если жить осталось несколько секунд, нужно продолжать думать о душе и продолжать устремляться к Богу.

В очередной раз в памяти всплывает ситуация. Мы едем ко мне на дачу. Узкая асфальтированная дорога, впереди грузовик, я хочу обогнать его и разгоняюсь до 120–130 километров. Сидящий справа вдруг кричит: «Он поворачивает влево». Поворотные огни у грузовика были почему-то не снизу, а сверху, и сигнала поворота я не заметил. Вырулить на обочину невозможно, потому что слева откос и деревья. До грузовика оставалось совсем немного. Я резко нажал на тормоза, машина сбросила скорость, колеса заклинило, и мы, как на салазках, подлетели к грузовику. Обычно в таких случаях у человека возникает стопор, и он перестает на что-либо реагировать. У меня оставалась пара секунд. Я убрал ногу с тормоза, нажал на газ и рванул руль вправо. Колеса завращались, и, почувствовав контакт с дорогой, машина вновь стала управляемой. Как в замедленной съемке, я видел низ летящего на нас фургона. Доли секунды — ив десяти сантиметрах от левой стойки пронеслась темная масса. К счастью, машина не перевернулась, и мы поехали дальше. Теперь я отношусь к российским грузовикам с предельной внимательностью. В России нужно думать не только за себя, но и за тех, кто едет вокруг, предугадывая и просчитывая их действия, поскольку они могут быть непредсказуемыми.

В моих исследованиях невозможно продвигаться вперед без многовариантности и постоянной проработки версий. Чем меньше зависишь от ситуации, тем больше гипотез можешь создать. Чтобы управлять процессом, нужно выйти за его пределы. Я обратил внимание на то, что мне для какого-то нового решения зачастую необходима смертельная ситуация. Я разбивался на машинах или меня могли убить именно тогда, когда я буксовал и не мог выйти на новый уровень. Что сейчас происходит со мной? Расплата за старые грехи или выход на новый уровень? Вообще-то, если мыслить правильно, старые грехи заставляют нас выходить на новый уровень. Чтобы шагнуть в завтрашний день, невозможно жить в сегодняшнем. А может, это просто знак, что пора кончать с исследованиями? Я готов сделать это в любую секунду — слишком велика ответственность.

Мне периодически говорят: «Почему Вы пишете, что это Ваша система? Ошибки оставьте себе, а систему отдайте Богу». Если бы я знал на все сто процентов, где истина, а где ошибки, я бы так и поступил. Я исследую, делюсь опытом, вникаю во что-то, поэтому и беру на себя ответственность. И вообще прятаться некорректно, именно поэтому я не стал брать себе псевдоним при написании первой книги.

Опять боль в низу живота. Выходит презрение, критика людей из-за страха перед будущим. Опять кружится голова. Дали бы мне намек попонятней, что нужно заканчивать и заниматься другим делом. Раньше у меня в критических ситуациях была возможность получить информацию текстом. В основном такая информация шла, когда мое поведение и мировоззрение лишали меня возможности выжить. Последний текст, кажется, был таким. Несколько месяцев бился над одной проблемой и никак ее не мог решить. Попытался взять информацию текстом и получил ответ: «Думай сам». Обычно текстовую информацию дает судьба другого человека или моя. Но в последнее время это была все больше дезинформация, причем без объяснений. Значит, либо я заваливаюсь, либо о текстовой информации лучше забыть. Меня удивляет, что программы вылезают разные. Значит, это не связано с конкретным событием. Что же делать, как молиться? Продолжаю заниматься текущими делами, но сознание по-прежнему просчитывает варианты.

Наяву и даже во сне этот процесс происходит непрерывно. Причем ночью нужно искать аналогичное состояние. Если я наберу несколько таких моментов, можно будет сравнить, и что-то получится. Так-так, припоминаю: месяц назад перед выступлением в Питере мне позвонил приятель. У него было схожее состояние.

Ты знаешь, я просто разваливаюсь, — говорил он. — Молюсь, но ничего не помогает. Просто умираю и, похоже, на сей раз реально. Господи, как легко советовать другому, когда ему плохо, а тебе хорошо!

Твое состояние не привязано к какой-то ситуации, — объяснял я ему. — Тебе за пятьдесят, а у тебя маленький ребенок. Знаешь, почему у пожилых родителей могут быть больные дети? Ученые это объясняют накоплением ошибок в генах. На самом деле накапливаются не ошибки, а обиды. У верующего и добродушного человека накапливаться будут любовь и устремление к Богу. И его потомки будут талантливы. У обидчивого, злопамятного или унывающего в том же возрасте дети и внуки могут быть тяжело больными. Дети — это увеличительное стекло родителей. Так вот, — опережаю я его возражения, — ты не обидчивый и не злопамятный, но ты всегда был зацеплен за от ношения, человеческую любовь, высшие. желания. У тебя ребенок талантливый, масштаб желаний у него большой, но и зависимость от высших моментов человеческого ты ему передал большую. Насколько масштабнее наше чувственное счастье, настолько масштабнее должна быть перетряска. В среднем можешь ты вы держать перетряску эмоций масштабом в 30 жизней, а твоего ребенка будут перетряхивать на 70. Кому много дано, с того много и спросится. И ты сейчас отрабатываешь его будущие проблемы, его возможное непрохождение травмирующей ситуации.

А что же мне делать? — спрашивает приятель.

Знаешь, наступает время, когда я вижу, понимаю, но мало что могу изменить. Раньше было проще: со вершил грех, покаялся — болезнь прошла. А сейчас вижу, как надвигается будущее, вижу масштаб пере тряски и никаких рецептов дать не могу. Могу только сказать: продолжай молиться за себя и детей. Еще больше концентрируйся на любви и единстве с Богом. Отрешись на какое-то время от всего. Полностью закрой страхи, неверие в себя и уныние. Снимай зависимость от будущего, убирай любые переживания.

Я пересказал ему библейскую притчу о неразумных девах, не успевших заправить маслом свои светильники и опоздавших на встречу с Небесным Женихом. Христос наставлял, что наступит время, к которому нужно готовиться заранее. И тот, кто постоянно готовился, выдержит испытание. Масло в светильнике — это любовь в нашей душе. И чтобы пройти завтрашний день, мы должны обладать каким-то минимальным количеством любви и сознательным устремлением к Богу. На это уходит не месяц и не год.

Интересная мысль, ведь у меня же перед Пасхой бывают схожие состояния. Они в принципе бывают у каждого, просто я острее это чувствую. Любопытная картина: эмоции Иисуса Христа передаются нам. И мы все — православные, католики, мусульмане, иудеи и буддисты в своем подсознании проходим подготовку к распаду, краху всех жизненных ценностей. Причем на весьма глубинном масштабе. И если в этот момент мы настроены на любовь, готовы отрешиться от всего, то с каждым годом нарабатываем механизм спасения души и тела.

Пытаюсь продиагностировать масштаб перетряски и удивляюсь. Колебание масштабом в десять-двадцать жизней. Для меня понятие эмоции масштабом в три или десять жизней — это шкала, которая позволяет мне ориентироваться в исследованиях. Я говорю на лекциях: «Чтобы выжить в ближайшие годы, человек должен сохранить единство с Богом при дестабилизации эмоций масштабом в 50 жизней». Получается, что информация, переданная через Новый Завет, дает возможность сохранить любовь в гораздо большем масштабе дестабилизации, чуть ли не с десятикратным запасом. И поскольку новое масштабное будущее становится все ближе, перетряска идет все интенсивнее. Пока что это проходит на уровне подсознания. И многие люди даже не понимают и не чувствуют, что в их душах постоянно накапливаются эмоции страха, ненависти и обид. Может, это и есть высший суд, о котором иносказательно говорил Христос? Тот, кто устремляется к любви и к Богу, незаметно для себя проходит будущее испытание, а кто-то, боясь, озлобляясь и сожалея, закрывает для себя эту возможность.

Недавно, общаясь с пациенткой, я сказал, шутя:

— Помните притчу о высшем суде? Так вот, мы все уже в коридоре.

— Вы знаете, — ответила она. — Мне кажется, я уже в зале суда.

Я вспоминаю, как советовал пациентам: «Есть в жизни ситуации, когда раскрывается наше подсознание, и каждая наша фраза и каждый поступок становятся в тысячу раз весомей». Мне бабки-колдуньи в Карелии говорили, что в сутках есть две минуты, когда любое сказанное слово исполняется, поэтому лучше придержать язык, когда хочется кому-то зла пожелать. Так вот, если у наших детей происходит вспышка чувств — это те же две минуты, но растянутые во времени. Когда ребенку 13–15 лет или когда его посещает первая любовь в 16–18 лет, когда дети женятся, а затем проходят беременность и на свет появляется ребенок, в этот момент происходят огромные нагрузки. Для усиления концентрации на любви перетряхивается человеческая суть на больших глубинах. Дети интуитивно подключаются к родителям. И если родитель в этот момент невоздержан, пребывает в страхе или агрессии, он невольно губит своих детей и внуков. И их разрушенные тонкие планы потом возвращаются к родителю болезнью или смертью.