Пособник
Шрифт:
Четыре года спустя Клер со своим очередным женихом отправилась на выходные в Стратспелд и там умерла от инфаркта. Я узнал об этом от одного знакомого парня, который все еще жил там, в деревне. Я не мог в это поверить. Инфаркт. Тучные управленцы, с трудом втискивающиеся за баранку своего «мерса», — такие, да, умирают от инфаркта. Скрюченные артритом работяги, выросшие на рыбе с картошкой и сигаретах, — такие умирают от инфаркта. Но не молодые женщины в двадцать с небольшим. Бог ты мой, Клер в это время была в форме; она завязала с кокаином и занялась всяким оздоровительным дерьмом вроде бега и плаванья. Ну не мог
Точно так же думал и доктор; это-то ее и погубило. Штатный доктор — тот самый, что помог спасти Энди, когда тот чуть было не погиб, провалившись под лед за сто лет до этого, — был в отпуске, и его временно замещал другой, вот только местные потом поговаривали, что и он рассматривал свое пребывание в Стратспелде как отпуск и проводил больше времени на берегу реки с удочкой в руках, нежели со стетоскопом у постелей больных. Его вызвали, как только Клер ближе к вечеру начала жаловаться на боли в груди, но он не пришел, сказал, что она что-нибудь потянула, и посоветовал болеутоляющие и покой. За ним посылали еще два раза, и он наконец появился, когда ему объяснили, что семья не привыкла к такому отношению (и когда он узнал, что лосось здесь лучше всего ловится в речке на их землях). Но он так ничего и не нашел у нее и удалился.
Когда Клер потеряла сознание и губы у нее посинели, вызвали «скорую», но было уже поздно.
За год до этого Энди и его партнер продали сеть своих магазинов; Энди еще не решил, чем ему заниматься (теперь он был богат), и когда умерла Клер, он был в самом центре пустыни — путешествовал по Сахаре. Похороны были приватными, присутствовали только члены семьи; Энди успел приехать в последнюю минуту. Я позвонил им неделю спустя и разговаривал с миссис Гулд, которая сказала, что Энди еще там. Она полагала, он был бы рад со мной повидаться.
Серый холодный апрельский день, один из тех последних зимних дней, когда у земли истощенный и уставший вид и кажется, что из мира исчезли все краски. Сырой промозглый ветер неторопливо гнал густые низкие тучи, свинцовая завеса скрыла небо и снег на отдаленных горах. Деревья, кусты и поля — все было окрашено одним мышино-серым цветом, будто повсюду распылили тонкий слой грязи, и куда бы ты ни бросил взгляд, казалось, кругом одна только слякоть, перегнившие листья или голые мертвые ветви. Я подумал, что если бы из Сахары сюда приехал я, то как можно скорее дал бы деру назад, наплевав на семейный долг.
Я заглянул в дом, чтобы выразить свои соболезнования мистеру и миссис Гулд. Миссис Гулд была вся в муке, и от нее попахивало джином. Она была высокой, нервной, рано поседевшей женщиной; постоянно носила большие бифокальные очки и твидовые костюмы. Я никогда не видел ее без нитки жемчуга, который она постоянно трогала пальцами. Она извинилась за беспорядок, вытерла руки о передник, пожала мне руку, а я сказал, как был ошеломлен, узнав о случившемся. Она оглянулась в замешательстве, словно не зная, что делать дальше, но тут дверь библиотеки открылась, и оттуда выглянул мистер Гулд.
Он был примерно того же роста, что и его жена, но сейчас казался согбенным, к тому же одет был в халат; обычно он являл собой образец сельского джентльмена и носил твид — типичный лэрд [84] в костюме-тройке, тяжелых ботинках, клетчатой рубашке и кепке; а когда погода становилась особенно мерзкой, натягивал поношенную, не раз пропитанную водоотталкивающим составом куртку. Я никогда не
84
Лэрд — аристократ-землевладелец в Шотландии.
Энди ушел пострелять. Я иду из дома по мрачному, промозглому лесу, шагаю по полегшей чахоточной траве, стараясь держаться подальше от раскисшей тропинки, чтоб не увязли башмаки, иду и слышу лай дробовика.
Поле было окружено деревьями и выходило на речку, вытекающую из озера. Река была не видна, но в последнюю неделю все время шли дожди, и угол поля оказался затопленным — в этом мелковатом временном озерце отражалось тусклое темноватое серебро облаков, а вода в нем стояла бездвижно и ровно.
У этого края поля расположилась изогнутая площадка, усыпанная гравием и огороженная штакетником; вдоль обсьшанной гравием передней кромки были вкопаны шесть столбиков, а на вершине каждого — небольшая плоская деревянная дощечка наподобие подноса. В двадцати ярдах перед гравиевой дорожкой возвышалась насыпь, на которой был смонтирован механизм, выкидывающий тарелочки. С обеих сторон примерно на таком же расстоянии были еще две такие же насыпи. Подойдя поближе, я услышал, как внутри центрального сооружения тарахтит генератор; я раздвинул ветки и посмотрел туда, где стоял Энди. Несколько мгновений я наблюдал за ним.
На Энди были вельветовые брюки, рубашка с джемпером и куртка; на ближайшем столбике висела кепка. Он был черен от загара. На столбе перед ним стояла большая открытая коробка с патронами; ножной пускач на конце длинного змеящегося электрошнура управлял катапультой в яме. Энди вставил шесть патронов в длинноствольное помповое ружье и повернулся, прицеливаясь.
Он нажал ногой на пускач, и из укрытия вылетела вращающаяся тарелка, оранжевой вспышкой вспоров серое небо. Прогрохотал выстрел, и тарелка разлетелась на куски где-то над полем. Приглядевшись, я увидел массу оранжевых осколков, усеивавших влажную траву и жирную коричневатую землю.
Генератор, снабжавший энергией катапульту, то набирал обороты, то затихал; катапульта была оснащена устройством произвольного выбора, так что тарелки каждый раз вылетали под различным углом к горизонту и в разных направлениях. Энди сбил их все с первого выстрела, за исключением последней. Он даже попытался было перезарядить ружье, чтобы успеть выстрелить еще раз, но она упала в мокрый вереск еще до того, как он вставил патрон в ствол.
Он пожал плечами, положил патрон обратно в коробку, проверил ружье и повернулся ко мне.