Посох. Тетралогия
Шрифт:
— Сам ты кто? — ответила статуя, превращаясь в человека. То есть не в человека, конечно, а… кто его знает, во что такие статуи превращаются? Курт до сего дня и вовсе не знал, что они способны превращаться — так откуда ему знать, во что?
— По-моему он — это ты! — гнусно хихикнул Мур. — Или ты — это он! Короче, познакомьтесь, мальчики! Это — вы!
«Лучше бы ты совсем молчал, чем такую чушь молоть!» — подумал Курт.
— Какие ценные замечания, уважаемый собрат! — язвительно хихикнул посох в руках ожившей статуи.
— Мур… это… ОН?! —
— Нет. Моя троюродная мамочка, — пробурчал посох. — Не удалось нам с тобой смыться по-тихому.
— Не удалось, — кивнула бывшая статуя. — Придется поговорить. Должен же я знать, кто вы такие и что делаете в моем храме.
На свое несчастье, именно в этот момент протрезвевший и проспавшийся жрец почел себя в состоянии выполнить жреческий долг и засвидетельствовать свое почтение божеству, у которого явно намеревался выпросить еще одно благопожелание на божественное опьянение. Совершив подобающие случаю церемониальные поклоны, он распрямился — и застыл, вытаращив глаза.
Два совершенно одинаковых Бога Повседневных Мелочей с посохами в руках глядели на него мягкими всепрощающими взглядами.
Несчастный жрец тихо икнул и зажмурился. Изо всех сил потряс головой. Открыл глаза. Поглядел.
Два.
Опять зажмурился. Опять потряс. Опять поглядел.
Два.
Протер глаза. Старательно подергал себя за нос и ущипнул за ухо.
Два.
В голове жреца медленно и неуклонно разгорался какой-то мощный теологический процесс.
— Я ведь уже трезвый… — жалобно пробормотал он. — Трезвый! Или… нет? Разве это можно, чтоб у совершенно трезвого жреца живой Бог в глазах двоился?
— Не переживай, сын мой! — откликнулся настоящий Бог Повседневных Мелочей. — У меня легкое раздвоение личности. С нами, Богами, это случается. Иди пока, выпей за мое здоровье, а я тут сам с собой за жизнь побеседую.
— Сам с собой? — пролепетал жрец.
— А ты можешь предложить мне более мудрого собеседника? — улыбнулось божество.
— Я?! — испугался жрец. — Помилуй… да я бы никогда не осмелился на подобную дерзость!
— Ну, так ступай, — пожал плечами Бог Повседневных Мелочей.
— Слушаюсь, — поклонился жрец. — А только… сделай милость… как обычно… пожелай мне чтоб опьянение… ну… того…
— «Того», говоришь? — удивился Бог. — Даже так? Надо же! Ну, быть по-твоему. Желаю, чтоб твое опьянение было божественным, а похмелье кратким.
Когда жрец, вышел Бог укоризненно посмотрел на Курта.
— Один жрец в храме — и тот по твоей милости спивается! — обвиняющим тоном начал он.
— Он и до меня спивался, просто я сделал этот процесс менее вредным и более приятным, — возразил Курт.
— Кто вы вообще оба такие? — спросил Бог Повседневных Мелочей.
— А ты, если и в самом деле Бог, воспользуйся всеведеньем, — ехидно подсказал Мур. — Даже у моего хозяина это вышло — так неужто Бог оплошает?
— Я и в самом деле Бог, — усмехнулся тот. — Воспользуюсь.
Прикрыв глаза, он на мгновение сосредоточился, брови его удивленно
— Курица! — стонал он, хлопая себя по коленям. — Крыша! Чем вы тут занимались, сумасшедшие?! Нет, вы мне скажите, чем вы тут только не занимались?! И что я теперь со всем этим делать буду?! Заборы поправлять! Сараи вручную чинить! Коней ковать! Коз доить! А еще эта курица!
Он вскочил и прошелся по храму качая головой не то с удивлением, не то с недовольством.
— Так. Похоже, очень уж серьезно нам не влетит, — заметил Мур.
— Вам и вообще не влетит, — ответил лежащий неподалеку посох Бога. — Не за что. Вы делали что могли — и весьма неплохо справились. Пусть он только попробует!
— Благодарю, уважаемый собрат! — отозвался Мур. — Ох! Кажется, твой хозяин все же заметил невинные развлечения моего!
У изображений с девицами Бог и впрямь остановился надолго.
— Так, — ошарашено пробормотал он. — Ты еще и это им делал… И что теперь — получается, я тоже должен?! Ну, знаешь ли…
— А я, между прочим, на твое место и не напрашивался! — вскипел Курт. — Если б не этот ваш Всезнающий!
— Да-да, — покивал Бог Повседневных Мелочей. — Этот поганый маразматик. Он уже всех достал. Всех Богов, по крайней мере. Теперь, видать, за людей принялся. Убивать его вроде не за что, да и хлопотное это занятие — богов убивать, вот его Старшие Боги и терпят. А мы, Младшие, мучаемся. Но… все равно, девицы — это перебор!
— Я их уже всех выпроводил, — обиженно заметил Курт. — И… должно же у меня было случиться хоть что-то хорошее! Знаешь, как я с непривычки на твоей работе замаялся?! А ты-то сам где шлялся? Надрывайся тут за тебя!
— Да у любовницы я был! — фыркнул Бог Повседневных Мелочей. — Что ж мне, и отдохнуть нельзя, что ли? Любовью заняться, с Богом Вина море-другое винца молодого выпить? Если я — Бог, так уж и не человек вовсе? Ты в моей шкуре сколько просидел? Неделю? А я веками корячусь! И… хоть бы просьбы, что ли, менялись! Ладно. Наразвлекался я, аж уставать начал. Думал, здесь отдохну — так на ж тебе! Ты мне здесь целый развлекательный батальон организовал, спасибо на добром слове!
— На добром деле, — педантично поправил Бога его посох.
— Зануда, — пробурчал Бог.
— Мой — тоже зануда! — обрадовался Курт.
— Они все такие, — вздохнул Бог.
— От кого слышу! — взревели в один голос оба посоха.
И началось…
Через каких-то неполных два часа Курт и Бог Повседневных Мелочей совершенно точно знали обо всех проявлениях занудства, произошедших по их вине или произведенных ими в их долгой и неблаговидной жизни. А еще часа через полтора они уже в точности знали, почему посохи, как существа деревянные, уступают в занудстве всем недеревянным существам, в том числе людям, богам, сусликам и ослам-иноходцам. А еще через час посохи, наконец, заткнулись. Бог и человек обменялись понимающими взглядами и вздохнули.