Посох. Тетралогия
Шрифт:
Занудные речения жреца, казалось, только и ждали, что упоминания: они тотчас пробились наружу, растолкав прочие видения сна.
— И тогда Всезнающий в неизмеримом могуществе и милосердии своем, которые гораздо больше этого мира, потому что мир гораздо меньше их, порешил создать Дом для несчастных, терпящих лишения Богов. Этим домом и стал наш Мир, а также другие, потому что Богов было много и Всезнающий мудро рассудил, что в одном Мире всем богам будет тесно. Итак, Всезнающий Бог творил Неисчислимые Миры, а прочие Боги лишь бестолково суетились, мешая Мастеру, но он в долготерпении своем не рассердился на них — напротив, он сотворил людей, дабы Богам не было одиноко в новом мире, и чтобы люди служили
А Курт видел, как Боги маленькими кучками расходились от брошенной корзины, и как они принимались строить из хвоинок и веточек нечто напоминающее муравейники. И Всезнающий таскал эти щепочки вместе со всеми. Вместе. Вероятно, он не был худшим из них — но и лучшим не был. Это уж точно. А еще Курт видел громадную спину Уходящего. Того, кто бросил Корзину. Он вошел в Дом. Эх, миры-муравейники! А он вошел в Дом и громко хлопнул Дверью. Сон подернулся рябью, колыхнулся и пропал. Дальше снилось что-то невразумительное, но весьма живое по действию. Курт запомнил только, что он будто бы скакал верхом на разбойниках, от души погоняя их посохом, а убегал от него, переваливаясь с боку на бок, Черный Замок некоего весьма зловредного мага.
Курт проснулся оттого, что посох пребольно врезал ему по лбу.
— Эй, ты чего? — пробормотал он, пытаясь продрать слипающиеся после божественных сновидений глаза.
Он ожидал, что ему вновь померещится ставший уже привычным перестук копыт, но ничего такого на сей раз не чудилось.
«Надо бы рассказать об этом Всаднике Муру. И ведь сколько раз собирался, да все забываю как-то, или времени не выходит.»
— Пора! — объявил Мур. — Проповедь кончилась. Разбойники ушли.
— Мог бы и помягче, — Курт обиженно потер ушибленное место. — Будешь меня каждый раз так будить, быстро осиротеешь.
— Ничего, — усмехнулся Мур. — Не деревянный — небось, не переломишься.
Курт уже хотел возразить, что дерево далеко не самая хрупкая вещь на свете, но тут дверца колонны бесшумно открылась, и Курт узрел жреца, весьма довольного собой.
— Свет истины пролился на ваших преследователей! — воскликнул жрец. — Они ушли просветленные!
— И прошли в этом состоянии десять шагов, — ехидно шепнул Мур. — После чего перешли на быстрый бег.
— Свет истины пролился на ваших преследователей! — еще громче возгласил жрец. — Теперь он прольется на вас.
— По-моему, он нам угрожает, — пробурчал Мур.
— Внемлите мне! — воскликнул жрец.
И началось…
Вначале Курт старался внимать жрецу со всем тщанием прилежного неофита. Во-первых, мало ли, вдруг в этом действительно что-то есть. Во-вторых, неудобно все-таки совсем уж не слушать того, кто спас тебе жизнь. Однако вскоре Курт понял, что никакое спасение жизни, никакая благодарность не заставят его продолжать вслушиваться в монотонно-напыщенные благоглупости жреца. Он был просто не в состоянии этого сделать. Через некоторое время он уже не сомневался в том, откуда жрец взял свою волшебную рубашку. Конечно же, ему подарил ее какой-нибудь сердобольный маг, который имел несчастье прослушать эдакую вот проповедь. Маг, разумеется, понял, что такие проповедники долго не живут. Их убивают промокшие до нитки от света истины слушатели. Маг просто пожалел этого придурка, вот и подарил ему рубашку. Вот о чем он не подумал, так это об остальном несчастном человечестве. Ничто не могло теперь остановить бесконечные потоки света истины. Счастье еще, что обитает этот жрец в достаточно удаленном от людей храме, а значит, мучает не так уж много народу. Его несчастными жертвами становятся только случайные
И точно.
— Великому Всезнающему Богу все ведомо, потому что он великий и всезнающий! — взвыл жрец.
— А вот и нет! — ехидно возразил Мур. — А вот и не все!
— Все! — закипятился жрец. В запале он даже не заметил, что разговаривает не с Куртом, а с его посохом. — Я сказал, ВСЕ! Значит — ВСЕ!!!
— Он не знает, чего же он не знает, — медовым голоском мурлыкнул Мур. — Спорю на что угодно, что он не знает, чего же он не знает.
— А вот и знает! — купился жрец. — Очень даже знает! Он очень даже хорошо знает, чего он… — жрец запнулся, помолчал и ошарашено закончил, — не знает…
— Пошли отсюда, Курт, здесь богохульствуют! — объявил Мур, и они гордо прошествовали мимо остолбеневшего жреца.
— Что ты ему такое сказал? — полюбопытствовал Курт, когда они, покинув храм Всезнающего, тронулись в путь.
— А ты не понял? — хихикнул Мур.
— Да я и не прислушивался толком, — отмахнулся Курт. — Он меня до печенок достал своим Всезнающим. Веришь, нет — я уже жалеть начал, что от разбойников удрать посчастливилось. А потом ты его…
— Я его поймал, — пояснил посох. — Если его Бог всеведущ, то он должен знать и о том, чего он не знает. А раз есть что-то, чего он не знает, значит он не всеведущ. Это простенькая логическая ловушка. Как ни ответь, все одно выйдет, что его Бог чего-то да не знает. Или факта своего незнания, или каких-то вещей стоящих за этим фактом. Впрочем, такие ловушки хороши только для таких идиотов, как этот жрец. Будь на его месте кто поумней, он бы на такое не купился, а этот… он теперь полдня простоит, пытаясь ответить на этот вопрос. А когда сообразит, как именно его провели, мы уже будем далеко.
— Черт, как же все-таки есть хочется, — выдохнул Курт. — Пока сидели у этого сумасшедшего жреца, я почти забыл о еде, а теперь…
— Бывают вещи гораздо хуже голода, — заметил Мур.
— Возможно, но сейчас мне трудно в это поверить, — пробурчал Курт. И тут же, вздрогнув всем телом, закончил. — Ох, нет, Мур, признаю — я был неправ!
Вслед за этим очередной чудовищный приступ боли скрутил его, и наступила полная темнота.
Когда боль ушла, Курт с трудом вытолкнул застрявший в горле воздух и осторожно открыл глаза. Первым, что он увидел, когда поднял голову, был закат. Вторым — разбойники. Они сидели вокруг него, негромко переговариваясь.
— Замечательно! — сказал Курт, сам поражаясь вдруг охватившему его странному веселью. — Вот вы меня и накормите. Не может быть, чтоб у таких здоровенных ребят, как вы, не было совсем никакой еды. Сначала накормите, а потом делайте что хотите, хоть убивайте! Из чувства благодарности я даже сопротивляться не буду!
Атаман разбойников смущенно кашлянул. Заскорузлым ногтем густую бороду поскреб.
— Вообще-то… мы не собираемся… тебя убивать, — говорит.
— Серьезно?! — развеселился Курт. — Тогда тем более накормите! А то я и без вашей помощи ноги протяну, просто с голодухи!