Посол на подмене
Шрифт:
— Граф унес письмо в кабинет и там обсуждал содержание с госпожой.
— Я буду очень разочарован, если ты скажешь, что не услышал ни слова.
— Ну разве что случайно и всего два слова, — с заговорщицкой улыбкой протянул кастелян.
— Ты же знаешь, что я не выдам. Говори.
— Послом вашего батюшку назначают.
— Что? Куда?! — не сдержался и повысил голос молодой человек.
— Самому интересно. Не хотелось бы, чтобы вы переезжали в другую страну, бросив поместье, — честно признался слуга. — Лучше бы граф отказался.
— К сожалению, королю не отказывают.
— Да-а, беда, — вздохнул Вернан. — Может, хотя бы вы вместо его светлости останетесь? Или собираетесь с семьей на чужбину?
— Посмотрим. Мне надо поговорить с отцом.
— Тогда спускайтесь. Ужин через пятнадцать минут, — сверился кастелян с карманным механическим хронометром.
— Хорошо, иду. Вернан, снотворное для матушки прихвати, пожалуйста. Остальные склянки я сейчас тоже спущу вниз и завтра утром разнесу заказчикам. Конечно, если будет время самому мотаться по соседним поместьям и в курьерскую службу.
— В свою комнату на другой конец дома вы сейчас не успеете. Разве что бегом.
— Ничего, на буфет поставлю. Там их все равно никто не тронет, горничные привыкли.
— Только рубашку поправьте, мастер Никоэль. Давайте я вам помогу опустить рукава.
— Опять эти формальности, — поморщился молодой человек, но позволил расправить ткань на левой руке, пока правой застегивал пуговицы на груди и укладывал воротник, как положено.
— Батюшке-то вашему и госпоже все равно, сами не любят церемоний, но гость… Мне он не слишком понравился, — откровенно сообщил Вернан. — Нос сильно задирает и на слуг сверху вниз смотрит. Эстею в углу зажал, мне нагрубил, когда я вмешался. Нехороший человек, гнилой.
— Плохо дело, — протянул молодой человек, продолжая приводить одежду в порядок. А сам тем временем задумался: может, и не стоит спускаться к ужину? Новость он уже знает, обсудить назначение и планы с отцом не поздно и после, в кабинете, не в присутствии же чужого человека объясняться. Так стоит ли портить себе аппетит? Гораздо проще сбежать в деревню, в таверну.
— Плохо, и не говорите, — согласился кастелян. — Гонец-то уже два раза нашу госпожу себе под нос шлюхой успел назвать. Извините, что я так прямо, сам я так не думаю.
— Как он посмел?! — вскинул голову парень. Из-за сильных эмоций состав крови немного изменился, и это тут же отразилось на эффективности выпитого алхимического состава — цвет глаз поблек, радужки словно выцвели. Но все быстро вернулось в норму, когда Никоэль взял себя в руки. Кому-то это явление могло показаться причудливой игрой света, однако и он сам, и часто наблюдающие за ним слуги знали, что все не так просто. — Вернан, я лично прослежу, чтобы этот тип больше не смел и рта раскрыть! Фиана не заслуживает оскорблений, тем более от какого-то придворного хлыща.
— Осторожнее, мастер Никоэль, не доведите дело до дуэли. У гонца с собой шпага, и, судя по всему, управляется он с ней неплохо, оружие ему ничуть не мешает. Поверьте, я уже насмотрелся на друзей и подчиненных графа.
— Не волнуйся обо мне. Три капли из склянки с буфета — и грубиян
— Это из той, что вы собирались отослать сыну глуховатой баронессы?
— Говори уж прямо — глухой горлопанки. Я с ней общался всего один раз, так до сих пор с ужасом вспоминаю. Она имеет нехорошую привычку притягивать к себе голову собеседника, придвигать губы к уху и орать изо всех сил. После одной капли лекарства звук для окружающих становится комфортнее, уже не оглушает, — заметил Никоэль, аккуратно подхватывая и распределяя свои склянки, чтобы не уронить по дороге вниз. — После трех же капель на сутки обеспечена полная блаженная тишина.
— Все равно не рискуйте понапрасну. Граф сам способен поставить на место любого обидчика госпожи.
— В том-то и дело, что при отце гонец вряд ли рискнет высказаться. Сколько я себя помню, при дворе при нем все всегда приторно улыбались и расточали лживые комплименты. Даже мне! У этих аристократов отменное чутье на неприятности, инстинкта самосохранения у них не отнять. Ладно, я готов. Буду следить, чтобы гонец ни в коем случае не остался наедине с Фианой и не ляпнул чего-нибудь оскорбительного.
— Вас тоже могут оскорбить, — предупредил слуга, распахивая дверь.
— Плевать! Я не гордый, про меня пусть говорит, что хочет.
— Неправильно это, мастер. Вы лучше большинства этих хлыщей. И как вы не поймете? Вам бы еще несколько уроков у графа взять…
— Ну-у, худо-бедно я и сам могу махать шпагой, — напомнил Никоэль, начиная спускаться по довольно крутой лестнице вдоль наружной стены квадратной башни. — А лучше мне и не надо, только глупцы рвутся рисковать жизнью из-за каких-то слов в отношении себя.
— При дворе за такое долготерпение и уступчивость будут презирать, — заметил Вернан, торопясь за молодым господином.
— Если бы меня так волновало чье-то мнение, то даже в детстве, имея за плечами лишь несколько уроков от отца, мне пришлось бы драться каждый день, причем с теми, кто старше, опытнее и сильнее. И в чем же достоинство и честь этих лицемерных правдолюбов? А нет у них чести, которую они так стремятся продемонстрировать!
— Эх, мастер, мастер, трудно вам придется. И лебезить вы не привыкли, и защищаться с помощью ядов, интриг и подлых приемов толком не можете. Нет, все-таки как матушка оправится от своей мигрени, попрошу ее поговорить с графом о вашем дальнейшем воспитании.
— Вернан, только кормилицу отца сюда вмешивать не надо! Я уже взрослый и совершеннолетний. Ты не находишь, что поздно воспитывать? Я не собираюсь жить в серпентарии при дворе.
— Но как сыну посла вам придется вращаться в высших кругах. Или вы все же тут останетесь?
— Ой, не пытайся заранее поймать меня на слове. Я же сказал — не решил еще. И не нервничай почем зря. Так уж получилось, что если отец — мастер фехтования, то я — мастер делать вид, что не замечаю и не понимаю чужих оскорблений. Высот отца мне никогда не достичь, даже пробовать не хочу. Я — не он, да и магией не владею. Иногда очень забавно наблюдать, как кто-то наизнанку выворачивается, пытаясь меня хоть чем-то задеть.