Посол Урус Шайтана(изд.1973)
Шрифт:
Арсен понял, что просить дальше бесполезно и небезопасно для Воинова. Не склонить же воеводу к милости рассказом об участии Романа в восстании Разина! Но уходить нельзя, надо еще выполнить наказ Серко. Поэтому запорожец вновь поклонился.
— Ну, что еще? — недовольно произнес боярин.
— Светлейший князь, — понизил голос Звенигора, — хочу передать тайную просьбу кошевого…
— Говори.
— Кошевой опасается, что гетман будет пытаться заставить запорожцев идти под Чигирин… А это дало бы возможность татарам и туркам завладеть Сечью, а потом и всем югом нашего края. Серко полагает, что мы в Понизовье принесем больше пользы, чем под Чигирином. В подходящее время
Ромодановский задумался. Нет, что ни говори, а надо отдать должное этому запорожцу: разумный, храбрый как сто чертей! И рассуждает, как зрелый, опытный воин, даром что молод… Не поспешил ли он, отказав в просьбе выручить его товарища, думает воевода. Одно слово Трауернихту — и тот выпустит своего бывшего крепостного. Но тут мысль воеводы метнулась на несколько лет назад… Грозные зарева освещают берега Дона и Волги — это проходят повстанцы Разина… Огонь восстания разрастается, ширится и заливает всё новые и новые области Российской державы, докатываясь чуть ли не до Москвы. Отзвуки того пожарища долго еще сотрясали землю и едва не стоили ему самому жизни во время волнений на Харьковщине и Белгородщине. Князь вспоминает сейчас и то, что вожаком там был тогда Серко… Серко! Натянутые взаимоотношения сложились у воеводы с ним. Ромодановский знает, что кошевой атаман не забыл, по чьей милости загнали его на Иртыш после подавления харьковских волнений… Боярин понимает, что Серко — недюжинный человек, что только он с запорожцами может отбивать кровавые набеги татар и совершать в ответ успешные походы на Крым. Потому и относится воевода к кошевому с уважением, но холодно. Не вспоминает ему старого, однако не забывает и того, что тот не терпел притеснений и обид не только от татар, но и от царских вельмож… Воевода понимает, что кошевой не хочет приводить свое войско под Чигирин, чтобы не встретиться здесь с ним… Ну что ж, пусть промышляет в Понизовье! Там он со своими сорвиголовами действительно принесет больше пользы… А Трауернихту ничего говорить не будет! Не станет он, князь, боярин, защищать мерзкого холопа, который, может, завтра и на него поднимет руку!..
Пока боярин размышлял, Звенигора стоял неподвижно, с интересом наблюдая, как меняется выражение лица воеводы. Наконец Ромодановский поднял на него глаза.
— Я напишу кошевому. Завтра тебе передадут мое письмо — отвезешь на Сечь. Но, на всякий случай, запомни: запорожцам — оставаться на Сечи и частью своих сил совершать набеги на тылы врага, пересекать дороги на Аккерман, в Крым, охранять Муравскую дорогу! Другой частью — напасть на Кызы-Кермен. Хорошо бы захватить крепость. Нужно крепко напугать татар, чтобы новый их хан Мюрад-Гирей почувствовал себя под Чигирином, как карась в бредне!.. Ты понял меня?
— Понял, светлейший князь.
— Тогда иди! С богом!
Запорожцы с нетерпением ждали Арсена.
— Ну как? — кинулись все к нему.
— А, и не спрашивайте! Ворон ворону глаз не выклюет!.. Господа везде одинаковы, чтоб им пусто было! Боярин отказался помочь!..
— Но есть же еще сабли в руках! — воскликнул горячий Секач. — Силою вызволим Романа! Едем немедленно!
— Или, Панове, — поддержал его не менее горячий Спыхальский, — айда на Сечь! Возьмем полкуреня казаков, вернемся в Чигирин — и покажем тому швабу!..
Разгорелся спор. Секачу и Спыхальскому
— Вы как малые дети! — сердился Метелица. — Саблями! А что будет дальше, подумали? Договорились же: Грива с Рожковым обо всем узнают, присмотрятся, принюхаются, а потом уж и мы возьмемся за дело. Нужно перехитрить Трауувер… Траер… Тьфу, черт, язык сломаешь, пока выговоришь!.. Травернихта, гром на его голову!
— Батько правильно думает, — сказал Звенигора. — Наобум нападать — шею сломать! Поищем другого пути, более разумного. Не всегда нужно на рожон лезть! Но это — потом. Возвращаемся завтра. По дороге я хочу на полдня заглянуть домой, если будет на то ваше согласие…
Еще издалека, переезжая вброд Сулу по отмели, запорожцы заметили в хуторе какое-то необычное оживление. Посреди хутора стояла толпа, слышался гул встревоженных голосов, сквозь который прорывались отдельные выкрики и вопли.
— Что там опять за оказия? — спросил пан Мартын.
Арсен встревожился. Поднялся на стременах, стараясь рассмотреть, что происходит на площади, но, кроме пестрой женской одежды, соломенных брилей да мерлушковых шапок, ничего не увидел.
Не раздумывая долго, погнали коней через луг и вскоре по узкой хуторской дорожке выскочили на широкий выгон.
Здесь собралось почти все население Дубовой Балки. Одного взгляда на опечаленных, заплаканных женщин, притихших детишек, взволнованных старых мужчин и седых дедов, а особенно вооруженных по-походному казаков было достаточно, чтобы сообразить — провожают мужчин на войну.
Все обратили внимание на запорожцев. К Звенигоре тут же пробилась через толпу заплаканная женщина, схватила за стремя. Арсен сдержанно поздоровался.
Она подняла вверх распухшее от слез лицо.
— Арсен, голубчик, скажи ты моему антихристу — может, тебя хоть послушает! С тех пор как приехал с твоей сестрой, как подменили человека — все за вояку себя выдает! Вместо того чтобы косить и жать, вскочит на коня и мчится в степь. Там саблею рубит бурьяну головы, стреляет из мушкета… Все в казаки лезет… А сегодня — бедная моя головушка! — вместе со всеми собирается в войско… Бросает меня с малыми детками сиротою несчастною! А-а-а!..
Она прижалась к ноге Арсена и зарыдала.
«Антихрист» стоял в стороне, уныло глядел на жену и на запорожцев. Это был Иваник. На боку у него была сабля, а в руках мушкет. Казацкий жупан складками свисал с его узких плеч, шапка налезала на самые уши, но человечек этого не замечал и лихо подкручивал реденькие усы.
— Зинка, буде тебе! Поплакала — и хватит! Все равно по-моему получится, знаешь-понимаешь… Как надумал, так и сделаю!.. Турки идут, а я на печи буду сидеть? Эвон чего надумала… Ну нет, я воевать иду! Еще, чего доброго, какого-нибудь пашу притяну тебе на аркане…
— А чтоб тебя в омут затянуло, ирод проклятый! Ты из меня все жилы вытянул! — Дородная молодица отпустила стремя и накинулась на мужа: — Чтоб я забыла тот день, когда под венец с тобой стала, бродяга несусветный!..
Звенигора не имел времени выслушивать проклятия и плач взволнованной женщины и тронул коня. Издали он увидел Стешу и Златку, которые, расталкивая людей, бежали к нему.
— Арсен!
Обе мчались рядом, но перед самым конем казака Златка вдруг нерешительно остановилась, а Стеша прижалась к брату. Наклонившись и поцеловав сестру в пылающие щеки, Арсен протянул руки к Златке, словно подбадривая ее. Златка оглянулась кругом. Сотни глаз смотрели в этот миг на нее, следили за каждым ее движением и взглядом.