Посол Урус Шайтана(изд.1973)
Шрифт:
Ночь была теплая, лунная. Прямо перед двором чернел на горе дремлющий лес, а где-то за ригой, в пойме Сулы, завели свой концерт неутомимые лягушки. Их глухое — на тысячу ладов — кваканье заполняло всю долину, в которой раскинулся хутор, и эхом отдавалось в древнем лесу.
Арсен перешел двор и остановился у крыльца. Здесь его словно ждали. Скрипнула в сенях дверь, из тьмы возникла маленькая белая фигурка.
— Златка!
Девушка спорхнула с крыльца, как птичка. Сложив на груди тонкие белые руки, молча остановилась перед казаком. Арсен
— Златка!
— Как я ждала тебя, Арсен!
— Я тоже, милая, так ждал этого часа!
— Но завтра ты уже уедешь?
— Должен, любимая. Надвигается война.
— Я опять буду ждать тебя.
Он нежно пожал ее руки, еще крепче прижал к себе и медленно повел со двора. На улице повернули направо и не спеша пошли по холодному спорышу [117] навстречу луне.
Запорожцы въехали в Чигирин по Черкасской дороге через Калиновый мост.
117
Спорыш — мекая однолетняя трава.
Как изменился город за эти дни! Тысячи русских стрельцов и украинских казаков наводнили улицы и площади. На валах кипит работа: чинят палисад, складывают штабелями мешки с землей для заделки проломов в стене, устанавливают пушки. К Калиновому мосту спешат с домашним скарбом горожане — те, кто не может с оружием в руках защищать город, они торопятся за Днепр. Проносятся на конях гонцы. Звучат приказы и распоряжения старшин, зачастую подкрепляемые крепким словом. Под огромными закопченными котлами пылают смолистые дрова, привезенные из Черного леса, — кашевары готовят обед. Шум, гам, крики. Но на всем лежит печать тревоги и беспокойства. В этом шуме и гомоне почти не слышно веселых выкриков и смеха.
Чигирин очень хорошо помнит прошлогоднюю осаду, а потому серьезно и тревожно готовится к новой.
Гриву запорожцы нашли среди сердюков полковника Коровки, Вместе с другими воинами он работал на валу, забивая в земляную стену крепкие дубовые колья. Высокий, молчаливый, в синем одеянии сердюка, он с натугой поднимал тяжелую дубовую бабу и с ожесточением опускал ее вниз. Увидев друзей, неторопливо вытер вспотевший лоб и медленно спустился вниз.
— Ну, что нового? Как Кузьма Рожков? — спросил Звенигора, пожимая руку казаку. — Роман все еще в темнице?
— А где ж ему еще быть? Не так просто стережет его Трауернихт, чтобы нам было легко освободить!
— В том же погребе?
— В том самом. У дверей все время стоят двое часовых.
— Вы не пробовали с ними поговорить?
— Ничего не выходит. В разговор нипочем не вступают.
— Ну и черт с ними! Значит, надо подкупить!
— Я же говорю: такие псы цепные, ни слова не отвечают! Как тут подкупишь?
—
— Не знаю. Не могу же я сидеть там целый день. Чтоб из Чигирина не выгнали, пришлось в сердюцкий полк записаться. Хорошо еще, что знакомые там нашлись — помогли. Зато теперь приказы сполнять надо и отлучиться трудно.
— Не много же вам удалось сделать, — разочарованно произнес Арсен. — Где же нам найти Рожкова? Может, он что-нибудь придумал?
Грива обиженно пожал плечами.
— Рожков знает то же, что и я… Да вот и он!
Кузьма Рожков издалека заметил всадников и узнал в них запорожцев. Приветливо улыбаясь, он спешил к ним. Подав всем руку и заметив, что Грива насупился больше, чем обычно, Рожков сразу понял причину.
— Что, брат Грива, перепало уже?
— Перепало, — хмуро ответил тот. — Арсен думает, что нам здесь легко было.
— Я этого не думаю, — возразил Звенигора раздраженно. — Но могли же вы за это время хоть придумать что-нибудь!
— Не надо торопиться, — сказал Рожков. — Поспешишь — людей насмешишь! Пока Роман в Чигирине, до тех пор он вроде в безопасности. Я просил генерала Гордона, и он разговаривал с Трауернихтом. Немец освободить своего крепостного отказывается, но и пытать не будет: боится шотландца.
— Он в любой день может вывести его отсюда, и тогда ищи ветра в поле! Где-нибудь незаметно замучит, даже не узнаем…
— Ну что ж делать-то, головой стену не прошибешь…
Звенигора с досадой стукнул рукоятью сабли.
— Эх, черт! Думал я, что вы сообразительнее… Не можем же мы сидеть здесь несколько дней! Должны немедленно мчаться в Сечь! Нужно не откладывая, сегодня же выручить Романа, хотя бы и пришлось пустить в ход сабли!
— Это можно сделать не раньше вечера, — сказал стрелец. — Днем нечего и думать об этом. Нас схватят, как куропаток. И сами погибнем, и Роману не поможем.
Неожиданно с укреплений ударила пушка. Выстрел был такой сильный и неожиданный, что всех взяла оторопь. За первым выстрелом последовал залп из всех пушек. Содрогнулась земля. В ушах зазвенело. Кони тревожно заржали, затоптались, приседая на задние ноги.
— О господи, что случилось?
— Ту-у-рки-и! Ту-у-рки-и! — донесся чей-то зычный голос. — Закрывай ворота-а!..
Запорожцы выскочили на вал. Отсюда видны были все подходы к городу с юга, востока и запада. Окинув быстрым взглядом местность, Звенигора сжал зубы.
Вдали по всему полю надвигалась темная туча. Широкие лавы конных отрядов, вздымая пыль, катились к Чигирину. Низиной, от Субботова, по-над Тясмином шли янычары.
— Ну вот, началось! — сказал Метелица.
— Да, началось. Скоро они будут уже под стенами города. И чтобы не оказаться в осаде, мы должны немедленно бежать отсюда, — произнес Звенигора, мысленно укоряя себя за то, что заезжал в Дубовую Балку. Теперь не хватало как раз одного дня, чтобы вызволить Романа. — Что будем делать, братья?..