Посол вон!
Шрифт:
Вы скажете, что такого не может быть? Что группа захвата не будет пить пиво, париться в бане в доме потенциального преступника? Так времена другие, возражу я вам, да к тому же этого преступника они очень хорошо знали и уважали. Как-никак единственный на весь Киев богатырь-женщина!
— А богатырь Петруха подходит к ней и говорит так заискивающе: «Гюльчатай, открой личико». А Гюльчатай резко скидывает паранджу, а под ней оказывается черный Абдулла. Богатырь-то
— Ну Илюха, ну пожалуйста, — протянул Алеша Попович, — больно интересно узнать, сможет ли воевода Сухов этого басурманина достать.
— Да отстань ты от человека, — остановил горячего товарища Муромец, — он и так уже третью фильму рассказывает.
— А мне больно про золотой шлем понравилось, — смахивая пивную пену с усов, заметил Добрыня, — про джентльменов удачи.
— И откуда ты столько знаешь? — не унимался Алеша.
— Ты что, забыл, он бывшее духовное лицо? А монахи, хоть и бывшие, люди очень образованные, — вместо Солнцевского ответил Муромец.
Впрочем, сам старший богатырь ничего против этого не имел.
Распаренные, разморенные четыре богатыря сидели в предбанничке, лениво потягивали пиво и так же неторопливо заедали его лещом.
— А пиво твое действительно божественный напиток, — наверное, уже в десятый раз за вечер заметил Муромец, — ничего подобного в жизни не пробовал.
— Это Изино пиво, — устало заметил Илюха, — точнее, идея моя, а воплощение его.
— Ох, и умен ты, старший богатырь, — влез Алеша Попович, лихо разделывая очередного леща. — Жалко будет, ежели Берендей вашу команду распустит. Ой как жалко! Но ничего не поделаешь, князь сказал, что закон есть закон, мы европейская держава и стремительно реформируем судебную систему в соответствии с европейским же опытом. Что б ему пусто было.
После этой фразы все вернулись на землю и как-то загрустили.
— Ну неужели ты ничего не можешь предпринять? — в сердцах выдал Добрыня.
— Могу переловить всех послов поодиночке и вытрясти из них душу, — пожал плечами Солнцевский. — Понимаете, я ответку включить не могу. Ведь я даже не знаю, кому, собственно, претензии предъявлять. Лично мне кажется, что это все же Каюбек Талибский крутит.
— А мне кажется, тевтонец, — высказал свою версию Муромец.
— Не, это литовец! — показал свою осведомленность во внешней политике Добрыня.
— Поляк, однозначно, — поставил точку в версиях Попович.
— Слушайте, а может, они все вместе? — озадаченно поинтересовался Солнцевский.
— Нет, это нереально, — отрезал Добрыня, — они друг друга терпеть не могут. Их даже на пирах особым способом рассаживают, чтобы друг с другом не пересекались.
— Эх, мне бы только инициативу перехватить, — протянул Солнцевский, откупоривая очередную бутыль «Забористого». — А то, если так дальше пойдет, вся наша «Дружина специального назначения» в кутузке окажется, а мы даже не узнаем, по чьей
Коллеги еще немного повздыхали, хлебнули на посошок и начали потихоньку собираться. Ведь еще в темницу до закрытия надо успеть, да и Берендею об успешном завершении операции доложить.
— Кстати, о Берендее, — спохватился Солнцевский, — хотя я на него обижен и все такое, но вот, передайте ему.
С этими словами он протянул две глиняных бутылки «Феофана классического».
— Только чтобы Агриппина не видела!
— Сделаем в лучшем виде, — отрапортовал Муромец. — И про Любавушку свою не волнуйся, разместим в лучшем виде.
— Эх, как же я ей в глаза-то посмотрю, — буркнул Солнцевский и толкнул дверь бани.
— Ну и сколько можно вас ждать! Это просто хамство какое-то и половая дискриминация! — встретил Илюху до печенок знакомый звонкий голосок Соловейки. — Арестовывать пришли меня, а в баню париться пошли с тобой.
— Ну так это... — даже растерялся Солнцевский. — Ты же все-таки девушка.
— Нелепые отговорки, — отрезала Любава, — дело в принципе! Я тут маюсь, а они развлекаются.
— Уговорила, следующий раз в баню пойдешь вместе с нами.
— Вот еще, — фыркнула Соловейка. — Придумаешь тоже. Ладно, давай прощаться, что ли.
— Ты того, Любав, — как-то сразу стушевался Илюха, — ну, прости меня, в общем.
— За что? — удивилась Соловейка.
— Ну так, что не уберег.
— Ладно, прощаю.
— А завтра по-любому увидимся. Или меня тоже посадят, или я вас оттуда вытащу.
— Никаких или, — отрезала бывшая разбойница. — В темницу ты попадать не имеешь права. Если ты сядешь, то наш трехголовый проглот помрет с голоду. Он у нас домашний, на воле попросту не выживет.
— Точно! — хлопнул себя по лбу Солнцевский. — Ну раз так, ночевать тебе в темнице только одну ночь. В крайнем случае я организую вам с Изей массовый побег, и мы обоснуемся всей нашей компанией где-нибудь в другом месте.
— Другое место меня не устраивает, — мурлыкнула Соловейка и на законных основаниях, так сказать на прощание, поцеловала его в щеку. — Я уже привыкла жить в столице!
После этого она выждала небольшую паузу, буркнула под нос что-то навроде: «да ладно, когда еще такая возможность представится?», подпрыгнула, повисла на могучей шее Илюхи и подарила ему жгучий поцелуй. Затем отскочила и как ни в чем не бывало заговорила:
— Ладно, без меня веди себя прилично, срамных девок не води, много не пей, послов без дела не трогай. — И, уже обращаясь к былинной троице, продолжила: — Ну ведите меня! Уже ночь на дворе, а мне еще на новом месте обустраиваться.
С этими словами она гордо вскинула курносый носик вверх и, поскрипывая косухой в такт шагам, направилась прочь со двора. Смущенные как ее поведением, так и новым имиджем (корректировка классического сарафана не ускользнула от их внимания), три богатыря проследовали за ней. А Солнцевский в этот момент вдруг очень ясно осознал, что в ближайшем будущем ему придется решить задачу, значительно более сложную, чем все те напасти, что свалились на него в последнее время.