Поспели травы

Дарин Дмитрий

О ЗДРАВОМ СМЫСЛЕ

Мы жарим жизнь на масле здравомыслия,И оттого в недолгие летаЖиреют души, бряклые, обвислые,Не пролезая в райские врата.И вот, когда иной чудак находится,Что ищет не от мира от сего,Прямой наводкой здравый смысл наводитсяНа мысли «нездоровые» его.Но брезгуют врачи чумной опасностью,Как брезгует предателем война,Хоть и на небе есть свои туманности,Стезя поэта им озарена.Он, Божьим смыслом песнь свою согретую,Дает, как хлеб, куплетами кроша,Лишь словом как моральною диетою,Врачуется заплывшая душа.Он – под Крестом, а мы – под коромысламиВстречаемся дорогой иногда,Так уступите путь – со всеми смысламиВам

не оставить в человечестве следа.2008

* * *

Устал я что ли, что со мной случилось,Не плещет больше синь через глаза,Ужель когда-то дареную милостьНазад берут, взыскуя, небеса?Читаю в облаках белесых запись,Что каждой твари жить дано, дрожа,Как на березе, жжет на сердце затесь,И сок течет ручьем из-под ножа.Мне новых в жизни радостей не нужно,От старых не оправиться никак,Когда по воле женщины бездушнойОстался в утешение кабак.Где я, стаканов русских грея граниПод струн гитарных ласковую звень,Среди довольной выкормленной пьяниОдин плясал с душою набекрень.И оттого мила мне эта мука,Что отрубает прошлое она,Как вору незадачливую рукуПалач в былые злые времена.И вот теперь, когда терять мне большеУж нечего… я чувствую усталь,Порвалась нить, ведь там бывает тоньше,Где крепче душит за душу печаль.И оттого в глазах больное стынет,И оседает яростная муть,Что полыньи затягивает в льдине,Что лишь во льду никак не утонуть.2008

В КАФЕ НА БОЛЬШОЙ НИКИТСКОЙ

В конце на Никитской в богемном кафе,Что рядом с бразильским послом,Сидел я – не пьяный, а так – под шафеИ думал вовсю о былом.Народу немного, но шумный народ,И грустное пел гитарист,И двое лишь слушали, как он поет,Простой ресторанный артист.Напротив меня в благородных очкахСидел седовласый старик,Виски зажимая, как будто в вискахНе песня звенела, а крик.Изящные пальцы, на шее платок,Старик за собою следил…И, только певец в огорчении смолк,Есенина спеть попросил.Я рюмку налил, что ж – грустить, так до дна,«Мой последний, единственный друг»,Старик, что напротив, бокалом винаМеня поприветствовал вдруг.Пронзительно брызнула глаз бирюзаЗа дымчатым модным стеклом,И словно меня затянуло в глазаТого – за соседним столом.Всю песню смотрел на него я в упор,Слова словно слезы текли,И что-то… курносость, изящность, вихорУзнать мне его помогли.Неужто потомок какой-то шальной?Известны, быть может, не все?Да нет, наважденье… иль вывих чуднойВ крутящемся лет колесе?Последняя нота, я рюмку в рукеВсю песню, как нож, продержал,Вовсю признавая того в старике,Кто к песне слова написал.И, глотку задрав, выпил, тайной томим,Чтоб чуть посветлело в крови,Сергей Александрыч, он был бы таким,До родов моих доживи.Никто не похлопал, вздохнул гитарист,Снимая гитару пока,Я рюмку поставил, чтоб выпить на бис,Глядь – нету того старика.Исчез, не ушел, не поднялся, а так —Как будто и не было тут…Иль призрак подался в попроще кабак,Где пьют под него, а не жрут.Ну что же, во времени мы не сошлись,В пространстве, видать, привелось,Знать, только поэтами русская жизнь,Как ниткою, шьется насквозь.А, может быть, скучно великим во мгле,Иль дали дожить под конец,Чтоб знал, что не зря в англетерной петлеПримерил терновый венец.Теперь в то кафе я почаще хожуИ больше плачу чаевых,Но… больше Есениных не нахожуНи старых, ни молодых.2008

Исторические поэмы

ОТРЕЧЕНИЕ

И если первый

большевик был Петр,А коммунистом – Аракчеев, граф, тоКомиссаром первым на Руси должнoПризнать Малюту.Кромешничать – с Ивана повелось,И чем закончилось?Жизнь человеческая сталаВ России не дороже сала.Да и закончилось или притухло только?Какой-то унтер, спьяну, на париС фамилией какой-нибудь кирпичной [1] ,Вдруг подожжет Россию изнутри,И смута полыхнет огнем привычным.

1

По мнению некоторых историков, унтер-офицер по фамилии Кирпичников подговорил солдат убить старших офицеров Волынского полка и вывел вооруженный полк на улицы Петрограда. С этого момента бунт в столице стал перерастать в революцию. – Примеч. ред.

Сцена 1

Екатеринбург, 15 июля 1918 года. Дом особого назначения, караул.

1-й солдат

Видал вчерась царя?Так и не скажешь – царь.Уж больно хлипковат.

2-й солдат

А ведь зовут – Кровавым.

1-й солдат

Я подсмотрел втемне,Свой погасив фонарь,Как две княжны в окнеКому-то слали знак…

2-й солдат

Так это ты в окно пальнул?Небось, затвор заклинил,Так засмотрелся на девиц…

1-й солдат

А ты б не засмотрелся?Я год без баб… Моя бы воля,Эх, я бы озорнул…А особливо с этой… пухлой.

2-й солдат

С Ольгой что ли?

1-й солдат

Кажись, что так.

2-й солдат

А я бы этих всех девиц,Царевен там, или цариц,Не посчитав за грех,Давил бы, как мокриц,Иль на штыки их всех…

1-й солдат

А баб за что?

2-й солдат

За то, что все они народ топтали,За войну, за голод…В моем селе младенцев бабы с голоду сжирали.А брат на штык германский взят,А ихние князья все жировали!

1-й солдат

Так-то ж война…

2-й солдат

Война?! Заместо пушек – аналой,Кресты заместо пуль!В атаку гнали – на убой!А кто жирел? Буржуй!Кому, видать, война, кому и мать родна.

1-й солдат

Я б все-таки детей оставил…

2-й солдат

В живых?! Под кореньРубят на Руси дурное семя.Романовы виновны все!! И кровью толькоС народом расплатится сможет эта мразь.Теперь – мы власть!

1-й солдат

(закуривая)

Уж это точно.

2-й солдат

(сплевывает)

И все офицерье – туда же —Втоптать ногами в грязьЗолотопогонников проклятых.На каждый их затылок давно готов наган.

1-й солдат

Ты слышал, говорят,Что город будет не сегодня-завтра сдан.Куды ж царя девать?

2-й солдат

Да кабы знать.Но ведь не белым оставлять.

1-й солдат

Наверное, в Москву, на судСемейку повезут…

2-й солдат

Да при попытке к бегству расстрелять…Или повесить – на потеху.

1-й солдат

Да щас уж не до смеха.

2-й солдат

Кончай брехать – идет Юровский.