Посредине ночи

Машошин Александр Валерьевич

– Вообще, это не есть хорошо, – задумчиво сказал я. – Специалист, не видящий дальше своего носа, неспособен творчески мыслить. А это сдерживает развитие. Мы с этим уже столкнулись недавно. Профессор, как Вы считаете, можно ли устроить здесь что-нибудь вроде курсов ликбеза?

Вайгу непонимающе наклонил рогатую голову. Словиоски он, в отличие от Ги и Зитани, владел, но земной терминологии знать не мог, а я опять об этом позабыл. Пришлось расшифровывать сложносокращённое слово и объяснять, что в данном случае речь может идти о расширении знаний хотя бы в областях, смежных с профессиональными. Для начала. Спустя какое-то время и о других науках можно подумать. Профессор просиял

и обещал заняться этим вопросом. Я же как бы между прочим упомянул о ликбезе Рийо. Панторанка заинтересовалась не меньше и сказала, что на помощь администрации мы можем рассчитывать.

Ирис Тано нашла себе дело на «Амидале». Вместе с Осокой они занялись переоформлением новой жилплощади. Ирис категорично заявила, что длительное пребывание в нынешних интерьерах корабля нормального человека доведёт до нервного срыва, и все остальные были с ней полностью согласны. За четыре дня полёта от «Эксиса» чёрно-красные тона начали действовать на нервы. Более светлые и приятные глазу стеновые панели обнаружились в личных апартаментах пиратских главарей, и семейство Тано, посоветовавшись с Ашарой как искусствоведом и Дэей как медиком, решили использовать отделку одной из этих «пещер Али-Бабы». Попутно Ирис старалась наладить отношения со старшей дочерью – деликатно, без давления и попыток доминировать. Осока, я видел, и сама хотела того же, только слишком уж переживала за результат. От этого у них на ровном месте возникали недопонимания.

– Такое впечатление, что она всё время пытается меня чем-то укорить, – пожаловалась мне как-то Осока. – Постоянно спрашивает, мол, почему ты поступила так-то или с чего думаешь эдак-то.

– Да она просто-напросто пытается понять твою мотивацию, получше тебя узнать, – ответил я. Для меня это было очевидно, и никакого второго дна я здесь не усматривал. Осока же, видимо, была другого мнения.

– Мне так не кажется, – сказала она.

– А ты попробуй в следующий раз обстоятельно объяснить ей, почему, – посоветовал я. – В том числе, и то, что для тебя само собой разумеется. Ну, как мне.

– Ну… хорошо, попробую.

Через несколько дней я заметил, что Осока ходит, как в воду опущенная, выбрал удобный момент и поинтересовался:

– Ты что такая квёлая? Опять мама?

– Ага.

– То есть, то, что я предложил, не помогло?

– Помогло. Только стало ещё хуже! Теперь она во всём со мной соглашается!

– Во всём, что бы ты ни сказала?

– С моими поступками, о которых говорю.

– И что? Значит, хорошо аргументируешь.

– Алекс, мне не до шуток! – нахмурилась Осока.

– Я серьёзен, как никогда. Скажи, она сразу соглашается или всё ещё расспрашивает?

– Когда как.

– То есть, опять старается уяснить твою точку зрения. Если бы из вежливости, соглашалась бы сразу.

– Надеюсь, что так.

В общем, прогресс был налицо, и за Ирис я совершенно не волновался, уверенный, что эта умнейшая и деликатная женщина Осокино доверие вскоре завоюет. Клад, а не тёща, кому достанется. Беспокоила меня младшая мадемуазель Тано. Нет, с Осокой общий язык она нашла скорее, чем мать, и на базе друзьями обзавелась. Сакис охотно принял её в свою компьютерную бригаду волонтёром. Дело было в другом. Эрдени не упускала случая проявить свои симпатии ко мне. Получалось у неё очень невинно, по-семейному, будто мы родственники. То ли она преждевременно записала меня в женихи сестры, то ли сама имела виды, но, будучи не менее умной, чем мать, открыто клеиться не спешила. Опасался я именно второго варианта. Девочка она очень хорошая, и, всё же, несколько не то, чего бы мне хотелось. А ссориться с Эрдени, рискуя рикошетом вызвать неудовольствие

Осоки, я не желал категорически. Поэтому больше отирался возле механиков, изучавших конструкцию нашего чёрного кораблика. Точнее, уже не чёрного: с корпуса «Амидалы» мы успели удалить старое покрытие и прежнее название, а вместо них нанесли новые.

Конструкция корабля не переставала удивлять и видавших виды бреганцев, и Сакиса.

– Не обижайся, Падме, но ты у нас та ещё химера, – сказал как-то Базили.

Очень меткое замечание. Оказалось, что только корпус и двигатели «Амидалы» изготовлены сиенскими верфями. Подвижные пушечные установки были идентичны тем, что применяла на одной из серий Кореллианская инженерная корпорация. Системы управления и сенсоры были разработаны верфями Лоронара. Об этом догадался даже я: такие пульты сервисных систем стояли в каютах на «Борце». Касательно систем жизнеобеспечения засомневались и Иан, и Базили. Блика, пришедшая вечером, заглянула в технические каналы и вынесла вердикт:

– Точь-в-точь набуанская королевская яхта. Как-то ремонтировала одну из её копий, меняла вот такие регенераторы на коррелианские.

– Неужели мою бывшую яхту стали копировать? – изумилась Падме. – Вот уж не думала, что Королевские Звёздные инженеры станут этим заниматься.

– Не они. Нубийцы, – поправила Блика. – Всё равно большинство систем для «Джент-327» изготовила «Нубия стардрайв».

– Интересно, а я думал, они давно переключились на серию «Крилл», – сказал тионец.

– Для отпрысков корпоративных шишек «К-серия» великовата. А «Джент» не только комфортабельный, но и весьма престижный корабль. По особой договорённости нубийцы даже интерьеры помещений копируют в точности.

– Какой кошмар! – покачала головой голограмма.

Подиум рубки решили слегка переделать. Вместо мрачного «трона» бреганцы переставили на него два кресла с «Горгульи». Я активно им помогал и вообще старался изучить всё, что было доступно пониманию пещерного человека. Например, операционную систему, более или менее унифицированную здесь для значительной части звездолётов, я освоил уже неплохо и пробовал менять настройки систем. Временами это вызывало странные эффекты. «Ай, щекотно!» или «Ой, голова закружилась!» говорила в таких случаях Падме, и я быстро возвращал параметры к прежним значениям.

Для того чтобы голограмма могла «присутствовать» не только в рубке и гостиной, мы с Бликой протянули кабели и смонтировали на корабле несколько дополнительных голопроекторов – внутри и даже на внешней обшивке.

– Странное ощущение, – задумчиво сказала Падме, впервые обойдя в виде голопроекции вокруг себя-корабля. – Но мне нравится. Алекс, Блика, спасибо.

По ночам, когда дежурным диспетчером была Натуа Хисс, «Амидала» возила нас на прогулки по астероидному поясу – размяться, как называла это сама Падме. Обычно импровизированный экипаж составляли семейство Тано, я, Рийо и ещё кто-то из посвящённых. Однажды, вылетев из ангара с навешенными дополнительными ёмкостями, Падме затормозила прямо за воротами, покрутила корпусом в разных плоскостях и сказала с улыбкой:

– Чувствую себя немного неуклюжей, будто беременная.

Осока и Рийо одновременно переменились в лице.

– Это с непривычки, – торопливо сказала Осока. – Освоишься.

И перевела разговор на какую-то отвлечённую тему, совершенно правильно, надо заметить. Подруга успела пересказать мне и Рийо всё, что сообщил ей о событиях одиннадцатилетней давности Джин-Ло Рэйсс, и мы знали, что настоящая, живая Падме умерла при родах. Что стало с ребёнком, сыном – или дочерью? – новоявленного Тёмного лорда, Библиотекарю, к сожалению, не было известно.