Посредница
Шрифт:
Тело ее затрепетало от желания при одной только мысли об этом. Она посмотрела на себя в зеркало и увидела, что под глазами образовались темные круги.
Губы ее решительно сжались. Ты сама это затеяла. И теперь имей мужество поставить точку!
Но где взять сил, чтобы сделать это? Ведь достаточно ему только взглянуть в ее сторону, и все остальное перестает существовать.
И все-таки ради Ванессы она обязана положить конец их отношениям, иначе никогда себе этого не простит. Спать с Итаном Миллером, удовлетворяя свою похоть с тем самым мужчиной, который был причиной смерти Ванессы, — значит осквернять
О Боже! Она содрогнулась. Это неправда, прошептала она. Это совсем не так!
Со слабой надеждой, что ей не придется сидеть рядом с Итаном, Эбигейл вошла в обеденный зал. Но, конечно же, он занял для нее место рядом с собой, и никто против этого не возражал. В глазах всех они уже были парой, как и Джоан со своим скандинавом и кое-кто еще из тех, кто близко сошелся во время этого тура.
Банкетные блюда были изумительны, но Эбигейл лишь для виду поковырялась вилкой в тарелке, не в силах проглотить ни куска. Итан что-то тихо говорил ей нарочито небрежным тоном, но она почти не вслушивалась в его слова и отвечала невпопад. Когда же он спросил, не устала ли она, Эбигейл, поколебавшись, ухватилась за этот предлог.
— Эти две недели были очень утомительны. Усталость дает себя знать.
Две недели, мрачно подумала она. Ну мог ли такой мужчина, как Итан, красивый, пользующийся успехом у женщин и до сих пор ни с кем не связавший свою судьбу, мог ли он за каких-то две недели по-настоящему влюбиться в женщину, которую даже не вспомнил, хотя и знал когда-то?
Она рассеянно проглотила несколько зернышек риса, чуть не подавившись ими. Яснее ясного было, что она стала жертвой собственных козней, попала в ловушку, которую расставляла для Итана. Он-то, вероятно, выйдет сухим из воды, а ее сердце рвалось пополам.
Пожилой американец, сидящий напротив, что-то говорит ей, с запозданием догадалась она и прислушалась, изобразив вежливую улыбку.
— …замечательный тур. Мы с женой объехали весь свет, но это что-то совершенно особенное. Позвольте, я налью вам вина. Оно довольно приятное, скажу вам.
— Благодарю вас. — Но все время, пока Эбигейл болтала со своим соседом и отвечала на замечания других, сидящих с другой стороны стола, она чувствовала руку Итана, лежащую на скатерти в нескольких дюймах от ее руки.
Обед почти закончился, но тут американец, сидевший напротив Эбигейл и Итана, поднялся и объявил, что через два дня они с женой отмечают тридцатилетие своей свадьбы. Заметно волнуясь, он улыбнулся жене и, коснувшись своим бокалом ее бокала, сказал:
— За любовь, которая длится всю жизнь.
Келси смахнула слезу, прежде чем присоединиться к этому тосту, а все собравшиеся дружно зааплодировали.
Итан повернулся и, посмотрев в глаза Эбигейл, поднял свой бокал.
Она не могла отвести взгляда от золотистой искорки в темной глубине его глаз.
В висках у нее стучало. Комок в горле мешал говорить. Она молча взяла свой бокал с вином, и он показался ей таким тяжелым, точно был сделан из свинца.
С трудом она заставила себя перевести взгляд с Итана на эту немолодую пару, поднять в их честь свой бокал и сделать небольшой глоток. Ее левая рука лежала на скатерти рядом с тарелкой, и Итан ласково накрыл ее своей рукой.
Этот жест внезапно напомнил Эбигейл картину, которую она видела много лет назад.
Потом она увидела, как из дома вышла Ванесса с высоким стаканом пива в руках. Покрытая белой пеной янтарная жидкость в стакане золотисто блестела на солнце. Ванесса грациозно шла по свежеподстриженной траве, и ее полупрозрачное белое платье обивалось вокруг ног. Заметив ее, Итан выключил стрекотавшую косилку, и во внезапно наступившей тишине Эбигейл явственно услышала отдаленные глухие удары волн о невидимый берег, возгласы детей, игравших на пляже, и крик чаек. Держа стакан обеими руками. Ванесса подала его Итану и засмотрелась, как он жадно пьет пиво, одной рукой не выпуская ручку косилки. Допив все до капли, Итан протянул ей пустой стакан, и они, оживленно болтая, простояли несколько минут. С веранды невозможно было расслышать слова, но по тому, как загорелись щеки у Ванессы, как она потупила взор, было ясно, что говорили они о чем- то интимном, касающемся лишь их двоих. Потом на какое-то мгновение она положила свою ладонь на руку Итана, все еще сжимавшую ручку косилки, и, тут же повернувшись, пошла обратно в дом. Итан проводил ее долгим взглядом и, только когда она исчезла в доме, снова включил косилку.
Эбигейл помнила его взгляд, как если бы это было вчера. И потому ладонь Итана жгла ее, пока он смеялся тому, что говорил приятель Джоан на ломаном английском. Непроизвольно она попыталась высвободить свою руку, и тут же его пальцы слегка сжались.
Сделай это сейчас же, приказала себе Эбигейл. Если ты позволишь ему сегодня снова прийти к тебе в комнату и он начнет целовать и ласкать тебя, ты потеряешь рассудок окончательно. А потом он бросит тебя, как уже сделал это с Ванессой, и что будет с тобой тогда?
Останешься с горькими воспоминаниями на всю жизнь.
Теперь он через стол разговаривал о чем-то с Джоан, но рука его по-прежнему держала руку Эбигейл.
Наконец Итан повернулся и, встретив ее напряженно-болезненный взгляд, удивленно вскинул брови, смех его тут же угас.
— Эбигейл, что с тобой?
Она резко отдернула руку. Сердце ее лихорадочно билось, и тело было точно невесомым. В этот момент с холодной ясностью она вдруг увидела единственный способ отомстить за Ванессу и положить конец горьким сомнениям, совершенно измучившим ее.
Она отодвинула свой стул и встала, чувствуя себя так, словно все происходит во сне, в каком-то ужасном ночном кошмаре. Итан тоже отодвинул свой стул, глядя на нее с легкой улыбкой. Все за столом притихли в ожидании.
Пальцы ее крепко сжали бокал.
— За Итана, — сказала она хрипловато, но совершенно отчетливо выговаривая слова. — За моего милого спутника, без которого это путешествие не было бы таким приятным. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — И… за прошлую ночь, которая тоже была приятной. — Она улыбнулась, хотя как никогда в жизни, ей не хотелось сейчас улыбаться. Голова у нее гудела, и дрожь пробирала с головы до пят, несмотря на то что в зале было тепло.