Посредник жестокости или сквозь чужие души

Каретникова Ксения

— Сочувствую. — тихо произнесла я, чувствуя себя неуютно. — Тебе нужно создать свою семью, тогда и смысл в жизни поменяется и навязчивые мысли будут уже приятные. — посоветовала я.

— Если бы это было так просто. Мне кажется, что я боюсь женщин. Они меня предавали… — сказал он и вдруг резко замолчал, опять уставившись на свои ботинки. Он вообще очень редко смотрел в лицо, особенно в глаза, и особенно мне.

— Да? Вот чего-то меня ты не так уж и боишься.

— К тебе я привык. — ответил он тихо.

— И к другим привыкнешь.

— Другие — это другие. Ты… не такая, — он поднял голову, посмотрел вперед и тише добавил. — Точнее — это ты другая, а они посредственные.

— Это комплимент? — не поняла я.

— От

меня скорее да, чем нет… — странно ответил он, опять опустил лицо и неожиданно переключил тему нашего разговора. — А тебя дома кто ждет?

— Неа, я живу одна в двухкомнатных аппартементах, не замужем, и парня нет.

— Не поверю, что у такой красивой девушки нет ухажера.

— Ухажеры-то есть, но они, узнав о том что я, как это сейчас модно называется, экстрасенс, тут же технично сваливают.

— Почему?

— Сама долго негодовала, пока один из потенциальных женишков не просвятил — как с тобой можно жить, говорит он мне, вот только решишь тебе мысленно изменить, а ты уже в курсе будешь.

— А зачем изменять любимому человеку? — с неподдельным возмущением спросил капитан.

— Это было первое, что я у него спросила.

— И что он ответил?

— Он ответил: ну а вдруг? Знаешь, после такого "а вдруг", я уже и сама не захотела быть с таким человеком.

Костя закивал и призадумался, а потом поинтересовался:

— А ты так можешь?

— Как? — не поняла я.

— Мысли читать?

— Чтение мыслей, тем более на расстоянии, мне не подвластно. Не умею я, не мое это, я вообще не такой уж и разносторонне развитый специалист-экстрасенс. Но разве кому это докажешь? Для всех экстрасенс — существо всесильное и не объяснимое.

Он опять закивал, сунул руки в карманы и спросил:

— А родители твои где?

— В Прибалтике.

— А ты чего здесь? — удивился Костя.

— Родина моя здесь. Моя и брата. Папа хоть и литовец, но прожил в России очень много лет и стал самым настоящим русским.

— А как он попал в Россию?

— Его, еще в советское время, после окончания ВУЗа, отправили служить в армию в наш городок. Когда папе до дембеля оставалось три месяца в их часть устроилась новая медичка. Красивая, молодая, только после распределения. Отец влюбился и решил остаться здесь.

— Этой медичкой была твоя мама? — предположил капитан.

— Этой медичкой была теть Зоя Карпович, мамина подруга-однокурсница. Которая, как выяснилось позже, была как героиня фильма Интердевочка: днем она честно несла службу медработника, а по ночам трудилась валютной проституткой. Город у нас хоть и не большой, но исторический — иностранным туристам он всегда был люб, — фыркнула я. — Отец когда узнал, чуть с ума не сошел. Но моя мама сумела его привести в чувство и даже влюбить в себя. Ведь сама в папу она влюбилась с первого взгляда, когда их еще теть Зоя знакомила. Но свою влюбленность мама никак и ничем не показывала, не желая разрушать счастье подруги. Но когда папа с теть Зоей расстался, своего счастья мама упускать не стала… Однако мамина подружка долго моим родителям козни строила. Угомонилась, когда замуж за дурачка-чиновника вышла, который ей вскоре подарил салон красоты с идиотским и посредственным названием "У Зоечки". Салон и по сей день работает и теть Зоя им все еще заправляет… А родители до сих пор безумно любят друг друга. Папа иногда говорит, что мама его приворожила.

— Так твои способности от матери?

— Нет, ты что, папа шутит так. Не привораживала мама отца, просто искренне любила. А мои способности как раз с папиной стороны, его матушка была известной в Литве ясновидящей. Толпы людей приходили к их дому. Собственно, это и была одной из причин, почему отец не хотел возвращаться в Прибалтику… Бабушку воочую я никогда не видела, лишь изредка беседовала с ней по телефону. Но папа говорил, что я очень на нее похожа: такие же золотистые волосы, небесное-голубые глаза, даже повадки и мимика… Папа очень

переживал из-за такого сходства, а особенно заволновался тогда, когда у меня начали проявляться мои способности, и рассказал мне одну историю: другие представительницы прекрасного пола, жившие с бабушкой по соседству, ее просто ненавидили за такую красоту, и боялись за своих мужей — что уведет местная "ведьма" всех их мужиков. И как-то раз, одна такая ненормальная, раздобыв где-то кислоту, решила подпортить бабушкину красоту… Бабушка однажды мне сказала, что самое тяжелое для нас — это видеть свою судьбу, вот и она поздно предвидела то, что собиралась сделать ее соседка. Та успела плеснуть кислотой в бабушкино лицо, правда моя родственница сумела вовремя прикрыться и повернуться в профиль. Пострадала левая сторона, бабушка так до конца жизни и осталась слепой на один глаз, правда ясновидеть хуже от этого она не стала, да и кожа лица быстро восстановилась, несмотря на то, что тогда пластическая хурургия была на самом низком уровне… Сам понимаешь, слово "ведьма" закрепилось за ней еще больше, — Костя закивал в ответ, а я закончила. — Но бабушки уже лет шесть нет в живых. Страсти вокруг нашей фамилии поутихли, и родители, надумав встретить старость у моря, переехали в Литву. А мы с братом решили остаться.

— Да уж, интересная история у твоей семьи и фамилия у вас красивая и редкая.

— Это для России редкая, в Прибалтике она считается распространенной. Да и на самом деле моя фамилия должна склоняться, Варнас — это мужская версия, я должна быть Варнайте, мама, как замужняя женщина, Варнене. Но родители решили что необязательно придерживаться в России литовских традиции в образовании фамилий и проще если вся семья будет носить одну фамилию. Однако с именами папа таки взял вверх — они у нас литовские. Хотя у брата оно более русифицированное — Миколас — литовская версия имени Николай. Мама так хотела назвать сына — в честь своего отца. Вот и сошлись на Миколасе.

— Я, честно говоря, сначала подумал что твое имя — псевдоним. Часто же экстрасенсы их себе берут: необычные, звучные… Но когда узнал что ты сестра Миколаса Андриусовича, понял что тебе с таким именем и псевдоним не нужен.

— Это точно. — закивала я с усмешкой. — А ты что-нибудь знаешь про своих родителей?

Костя вдруг резко остановился, я тоже тормознула и посмотрела на своего провожатого: отстраненный взгляд, жилваки играют, а руки нервно вздрагивают в карманах. Он вдруг глубоко вздохнул и ответил:

— Мой папа убил мою мать. Его посадили, а через пару лет он покончил с собой в тюрьме.

От услышанного по моей спине пробежались ледяные мурашки, словно смерть только что прошла рядом, посмотрела, но передумала… Я ее чувствовала, а сейчас так явно ощутила все страдания этого бедного парня… Так вот почему он не хотел говорить мне про свою семью. Ему больно и почему-то стыдно и страшно.

— Поэтому ты пошел в полицию? — предположила я.

— Да, — с усмешкой ответил он. — Для человека страдающего аутизмом это заметный прогресс, ведь дяде говорили, что я в школе-то учиться не смогу. Не приспособлюсь. Но дядя был упертым и моей болезни замечать не хотел — растил меня как совершенно нормального ребенка. Школу я закончил с золотой медалью и с первого раза поступил в Академию. Вот тебе и детский аутизм.

Я удивленно посмотрела на Костю, хотя, теперь мне стала понятна причина такого отстраненного поведения капитана. Все это, всего навсего, следствие болезни.

— Врачи иногда ошибаются. — желая поддержать, заявила я. — Да и любовь и забота близких способна творить чудеса.

— В чудеса я не верю. — покачал головой Костя.

Тут мы наконец дошли до конечной точки нашего общего маршрута, перед нами стоял панельный дом, первые этажи которого являлись не жилыми: сплошные салоны и магазины, среди которых был излюбленный мной магазинчик, в котором я давно числилась постоянным клиентом. И куда мне обязательно нужно сейчас зайти.