Посредник

Касальс Педро

Тена, сделав сосредоточенное лицо, уселся на стуле, а Сала продолжил:

— В прошлое воскресенье мы, то есть я и доктор Тена, пошли посмотреть на цистерны с маслом, и...

Салинас невольно вспомнил свое воскресенье — в памяти возникли картины заснеженных гор.

Сала рассказывал, а Тена, кивая головой, подтверждал его слова. Посредник не останавливаясь говорил минут сорок, а потом застыл, глядя на какую-то невидимую точку где-то за окном. Начинало темнеть, туман над Виком густел. Салинас почувствовал, что его до мозга костей начинает пробирать холод, которого он не ощущал даже при двадцати градусах

Ниже нуля на вершинах Альп.

Тена провожал Салинаса из конторы. Они пересекли приемную, по-прежнему набитую коммерсантами разного ранга и положения, ощутив при этом в гортанях саднящую тяжесть густого дыма от множества сигарет, выкуренных теми, кто покорно ожидал встречи с Салон, чтобы поговорить с ним хоть несколько секунд и попытаться убедить его купить их продукты.

Врач проводил Салинаса до гостиницы «Парадор де Сау», стоявшей возле самого водохранилища. Войдя в отель, Тена сказал:

— Сеньор Салинас, завтра я за вами заеду, скажем, в десять утра, если это вам подходит. Съездим посмотреть на цистерны с маслом, а точнее говоря, с водой, — пошутил он, не скрывая своего сарказма по отношению к тестю.

— Давайте, Тена, перейдем на «ты», [4] — предложил Салинас, хотя и помнил, как настойчиво врач обращался на «вы» к Сале.

— Согласен.

— Хорошо, Тена. Тогда я угощаю.

— Тоже неплохая мысль! — воскликнул врач, не скрывая удовольствия.

— Для начала выпьем апельсинового сока. Из-за всего этого переполоха и срочной поездки я сегодня почти и не ел ничего, — пожаловался Салинас.

Медленно потягивая сок, адвокат спросил в упор:

— А почему вы с тестем не сообщили обо всем в полицию?

4

В Испании между людьми одного круга и возраста и особенно, когда хотят показать свою симпатию, принято говорить «ты».

— Почему не сообщили?.. — мгновение врач колебался. — Буду с тобой полностью откровенен. Масло это, хотя тебе, наверное, трудно поверить, не было оформлено должным образом, Сала не сообщил о его приобретении в налоговое управление.

— Да он с ума сошел! — ужаснулся Салинас.

Врач задумчиво посмотрел на своего собеседника.

Они помолчали немного — кроме них в просторном холле гостиницы никого не было. Тена явно размышлял, не сказал ли он чего лишнего.

— Благодарю за откровенность, Тена.

— Видишь ли, Салинас, я хочу только одного — чтобы этот вопрос удалось хоть каким-то образом уладить. А потому считаю, что ты должен знать о нас все, даже если речь идет о грязном белье.

Адвокат почувствовал: Тене требуется некоторое время, чтобы до конца привыкнуть к новой ситуации. Тем не менее, если врач не захочет оказать ему, чужаку в этой семье, помощь — все попытки проникнуть в тайны Салы будут тщетны. Он сказал:

— Ну что ж... хорошо. А теперь я, с твоего позволения, пойду приму душ. Завтра решим, как действовать дальше, там виднее будет. До утра, Тена!

Когда Тена вышел из гостиницы, густая мгла уже заволокла все вокруг. Тена включил противотуманные фары и поехал, словно окунувшись в ночную тьму. Полчаса

спустя он сидел с Монтсе, пересказывая ей все подробности разговора, который состоялся у него в «Парадор де Сау». В сущности, пищи для обсуждения почти не было, но они перебрали все варианты дальнейшего развития событий, включая самые невероятные. Перед этим позвонил Сала сообщить, что вернется домой поздно, так что торопиться им было некуда.

Монтсе, уяснив из рассказа Тены, насколько серьезно обстоят дела, разволновалась, сердце у нее сильно забилось, и она попросила доктора проводить ее в мезонин, где держала свои книги и любила уединяться.

По дороге на свою барселонскую квартиру врач подумал, как бы лучше использовать в своих целях дело с пропажей масла. Идея его была гениально простой: чтобы освободить Монтсе от серьезной опасности, нависшей над состоянием, значительная часть которого была унаследована семьей Сала от Фликсов, ей надлежит переписать на чужое имя — в данном случае на Хорхе Тену — все принадлежащее Монтсе имущество. В таком случае, если Сала и разорится, его жена не станет бедной, хотя крах мужа, конечно же, и нанесет ее богатству ущерб, ибо оно служило закладом для многих рискованных операций, которые помогли посреднику сколотить его дело.

Доктор тщательно, стараясь ни на что больше не отвлекаться, продумал эту идею. Когда он вернулся к себе домой, в квартиру на шестом этаже современного здания на Пасео Мануэль Хирона, дверь открыла его супруга Хуана. Она улыбалась округлым и глуповатым лицом, суетилась, как запуганная мышь, говорила банальные, давно надоевшие слова. Хуана переняла худшие черты и Салы, и Монтсе. Но, как любил выражаться Тена, нельзя выигрывать во всем; впрочем, он и не ожидал от жены слишком многого. К тому же ему было над чем подумать: мысли эти были важнее, чем размышления о том, насколько удачно избрана им спутница жизни. Да и лечь спать следовало пораньше, чтобы назавтра рано утром встретиться с Салинасом в «Парадор де Сау».

Cay

Среда, 13 января

Тена заехал за Салинасом точно в назначенное время. У адвоката накопилась масса вопросов, в которые ему хотелось внести ясность.

— Я начну тебя сейчас расспрашивать самым подробным образом. Надеюсь, тебе это не будет слишком неприятно, — начал Салинас несколько резко, как часто разговаривают университетские преподаватели.

— Я тоже надеюсь.

— Итак, рискнем, — продолжил адвокат. — Если масло так и не обнаружится, что грозит твоему тестю?

— Должен предупредить, что я — всего-навсего врач-кардиолог и не посвящен досконально в дела, которые ведутся в семье моей жены, — пояснил Тена.

— Но ведь не далее как вчера Сала сказал мне, что ты поможешь мне и ответишь на все мои вопросы? — с напором сказал Салинас.

— Конечно... Конечно. Но не забывай, что я зарабатываю на жизнь частной практикой в Барселоне, а не в торговой фирме в Вике. Так что я не в курсе деталей,— стоял на своем Тена. — Правда, заботы по дому отнимают у меня много времени, потому я и врачебную практику свою в последнее время подзапустил — слава богу, в приемной меня часто подменяет мой коллега, но он еще очень молод.