Пост Леонардо

Фесуненко Игорь Сергеевич

На обратном пути к нам снова подсел молодой чикао. Интересно было бы узнать, с какой целью наведывался он к камаюра. Любовное свидание? Или коммерческие дела? Впрочем, не было заметно, чтобы он выменял что-то: и туда и обратно он ехал с пустыми руками, если не считать карабина. Еще интереснее было бы узнать, откуда у него взялся этот карабин.

В разных деревнях Шингу встречается иногда оружие белых. Как правило, без патронов. Но всегда оберегаемое, как самая святая реликвия. Иногда это оружие — результат обмена. Или подарок какого-нибудь белого. Но чаще всего оно является военным трофеем. И, следовательно, памятником какой-то трагедии, разыгравшейся десять лет или десять недель назад. Вроде той, что произошла в этих местах в 1935 году, когда американский журналист Альберт Уинтон приехал в Бразилию, обуреваемый честолюбивой надеждой разгадать историю экспедиции Фосетта. Местные власти в Куайбе— столице штата Мату-Гроссу отказались разрешить ему доступ в район Шингу. Тогда Уинтон решился на совсем

рискованное предприятие: он направился сюда нелегально. Подговорил нескольких индейцев провести его по рекам мимо расположившихся на подступах к Шингу постов СПИ. Индейцы бакайри, давно уже поддерживавшие контакты с белыми, вывели его по рекам Батови и Куризеву к деревне куйкуру, где было несколько человек, понимавших португальский язык. У них-то Уинтон и начал выяснять, знают ли они что-либо о судьбе трех «караиба», прошедших несколько лет назад по этим местам. Сейчас уже установлено почти наверняка, что Фосетта убили калапало. Тогда это еще не было известно ни Уинтону, ни вообще никому из белых. Но об этом знали почти все племена Шингу. Знали и предпочитали хранить тайну, опасаясь наказания. Куйкуру, разумеется, тоже знали, что трех караиба, о которых спрашивает этот пришелец, убили их соседи — калапало. И куйкура решили проводить Уинтона к этим калапало, не говоря ни самому Уинтону, ни своим соседям. Калапало удивились и испугались: этот странный гость настойчиво требовал открыть ему тайну исчезновения трех «караиба», которых калапало (в ответ на грубости и угрозы Фосетта) прикончили дубинками десять лет назад. А Уинтон, словно чувствуя, что разгадка близка, становился все более требовательным. Для него калапало были ключом к сенсационной разгадке, которая завтра потрясет мир. Но для калапало сам Уинтон был опасным чужаком, влезшим без спросу в их дом. Подозрительным, беспокойным и враждебным. Он хотел знать о «караиба», которых они убили давно и о которых сами не хотели вспоминать. Он ворошил прошлое, и в их душах разгорался страх: если этот чужак узнает всю правду, то не захочет ли он потом отомстить за смерть своих «соплеменников»? И поэтому они решили покончить с ним, чтобы избежать неприятностей. Уинтон должен был дорого заплатить за свою бесцеремонность, за беспокойство и тревогу, которые он породил. И калапало дали Уинтону сок маниоки. Тот самый первый сок маниоки... Помните: маниока выпаривается несколько раз на огне, чтобы уничтожить яд, содержащийся в ее корнях? Так вот, калапало дали Уинтону сок маниоки первого слива, до кипячения. Смертельно ядовитый...

Уинтон не знал этого и выпил. С того момента он был обречен.

И когда первые боли скрутили тело американца, калапало положили его в лодку и пустили вниз по реке. Он плыл по течению несколько дней, страдая все больше и больше, пока его не заметили камаюра. Они подобрали американца, не зная, в чем дело. Он страдал страшными болями в желудке, но еще мог говорить. Можно себе представить, как трудно было ему объяснить этим камаюра, что он хочет, чтобы его отвезли в лодке вниз по Шингу, где, как он знал, встречаются иногда хижины сборщиков каучука. Там, по крайней мере, он мог рассчитывать на помощь. За это он обещал камаюра отдать единственное, чем он мог с ними расплатиться: свой карабин. Но даже если камаюра поняли, чего добивался этот «караиба», они не смогли бы выполнить его просьбу. И не только потому, что до ближайшего участка реки, где он мог надеяться на встречу с серингейро, было около месяца пути на лодке. И не только потому, что камаюра опасались встречи с журуна, которые обитали в местах, через которые надо было бы пройти, чтобы добраться до селений «караиба». А прежде всего потому, что они не хотели подходить к местам, где обитают «караиба»: слишком они много натерпелись от сборщиков каучука, охотников, рыболовов, от беглых преступников и прочих авантюристов, скитающихся по сельве. Камаюра уже слишком хорошо знали, что от белого нельзя ждать добра. И они предпочли избавиться от этого «караиоа», который требовал, чтобы его везли далеко-далеко, на землю, где живут остальные «караиба». И камаюра убили Уинтона, выкинули его тело в реку и... взяли себе его карабин.

Вот какая история вспомнилась мне, когда я разглядывал старенькое ружье, которое чикао держал между коленями, подпрыгивая на задней скамейке нашего «джипа». Можно ли винить калапало за то, что они дали Уинтону ядовитый сок маниоки? Можно ли винить камаюра за то, что они поставили последнюю точку в конце этой авантюры, затеянной Уинтоном без соблюдения элементарных правил и норм, которые должен знать каждый вступающий в сельву? В конце концов калапало и камаюра находились на своей земле. И хотели только одного — чтобы их оставили в покое. Они не звали Фосетта, не звали Уинтона, не звали десятки, сотни и тысячи других чужаков, проникавших на их земли, беспокоивших их, убивавших их, загонявших их в резервации, чего-то добивавшихся, чего-то ищущих, чего-то требующих. Есть у бразильцев поговорка: «Если выходишь в дождь, не бойся промокнуть». Фосетт, Уинтон и иже с ними уходили в дождь, не взяв с собой зонтика. И при этом надеялись вернуться сухими.

Кстати, нам всем тоже хотелось вернуться сухими, и поэтому Галон ожесточенно нажимал на акселератор: на юго-востоке на небе показалась

зловещая серая паутинка, которая быстро наливалась свинцом и увеличивалась в размерах. Дело явно шло к дождю. «Джип» прыгал на кочках, девушки взвизгивали, уклоняясь от хлеставших по бортам машины веток. На обратный путь мы затратили вдвое меньше времени. Но торопились зря: как это часто случается в этих местах, тучи обошли пост Леонардо стороной, и дождь разразился лишь под утро. И какой дождь!..

Мы проснулись, окруженные водой со всех сторон.

Это было настоящее наводнение. Мои башмаки уплыли куда-то к громадному мусорному баку. У письменного стола Орландо, робко переступая с ноги на ногу, топталась печальная Ракель. На окне испуганно вскрикивал Педро, хранивший, очевидно, тягостные воспоминания о последнем ливне и не желавший новых испытаний. Зато блаженствовала и наслаждалась громадной лужей посредине «конторы» толстая черепаха, метра в полтора диаметром, которую загнали во внутренний дворик. Ее выловили вчера иолапити и приволокли в подарок Орландо.

Вода была всюду: хлестала сквозь дырки в потолке, сквозь щели в стенах. Бедный Кокоти носился с тряпками и вениками, не зная, что делать, куда бросаться в первую очередь. Из дверей «конторы» нельзя было различить даже пекизейру. Орландо качал головой, вспоминая о том, что «Арка» не успела уйти далеко, и если этот ливень настигнет ее, то парням придется туго. Нельсону было совсем плохо: вчера, пока мы ездили к камаюра, он злоупотребил пляжем и сильно сгорел на солнце. За ночь он успел простудиться и сердито двигал носом, склонившись над бестселлером сезона: «Обменявшиеся супруги» Апдайка. Марина поглядывала на его обожженную спину, и в глазах ее бегали ехидные огоньки. Потом с кухни прибежал Сабино. Пожаловался, что отсырели дрова. «Может быть, обойдемся сухим пайком?» Орландо крикнул на него раздраженно: «Никаких пайков! Обед должен быть в срок. И горячий!» Потом он сел к рации, и, как обычно, разговор с Сан-Пауло принес ему новые огорчения: оттуда сообщили, что борона, на которую так надеялся Орландо, не может быть куплена. Фирма запросила за нее четыре миллиона крузейро.

— Это грабеж! — стучал кулаком по столу Орландо, наклоняясь над трубкой. — Грабеж! Четыре миллиона!..

— А что тут особенного? — пробормотал свою любимую присказку Нельсон. — Каждый хочет заработать. Ничего в этой жизни не дается за спасибо.

Орландо яростно швырнул трубку, ее подхватил Пиуни и продолжал разговор. Орландо подошел к нам с Галоном, потрясая кулаками:

— Четыре миллиона за борону! Вот мерзавцы! Как же может купить такую борону какой-нибудь частный земледелец, если мы, государственная, можно сказать, организация, не можем этого сделать?..

Потом он, круто повернувшись, схватил у Пиуни трубку и закричал:

— Алло, Сан-Пауло! Алло! Где вы там? Вот какое дело: пошлите этих дельцов с их бороной к... одним словом... алло! алло! Где вы там провалились? Так вот: тут мы получили плуг от фирмы из Мосуэто. Очень хороший плуг. И недорогой! Так нужно запросить эту фирму... слышите?., нужно запросить эту фирму: может быть, она сделает для нас и борону, а? По дружеской цене. Алло? По дружеской цене, говорю! Спроси, сделают ли они нам эту борону?.. Только она должна быть простой, слышишь? Очень простой. Такой простой, что даже может не быть бороной, понял? Просто кусок железа, привязанный к ноге осла! Понял? Осла, говорю. Кусок железа, привязанный к ноге осла! Больше нам тут ничего не надо. Чем проще, тем лучше! Что еще? Больше ничего?.. Как у вас там, в Сан-Пауло, с погодой? Дождь?.. Не говори глупостей! Разве у вас дождь? Знаю я эти ваши дожди! Вот у нас тут дождь, так это дождь!..

Он долго еще кричал в трубку, ругался, а за окном все лил и лил нескончаемый, беспросветный, как они говорят в Шингу, «белый» дождь. Он действительно был белым: не было видно ни туч, ни горизонта, ни неба, ничего. Белая пелена тумана и воды, казалось, окутала всю планету.

Мы стояли в дверях с Гарсией и Галоном, курили мокрые вонючие сигареты и глядели в этот тоскливый белый туман. Гарсия снова пустился в воспоминания о приключениях своей бродячей лесной жизни. Как ловил он с индейцами семиметровую анаконду. Как спасался от лесных пожаров. Как чуть не погиб на каком-то гаримпе, когда индейцы напали на золотоискателей.

— Почему они напали? — спросил Галон. И услышал в ответ, что гаримпейрос за две недели до этой атаки изнасиловали двух индейских женщин...

«Главный строитель» Бенедито раздраженно шагал из угла в угол. В отличие от Гарсии, который был рад лишней возможности побездельничать, Бенедито страдал: он не мог сидеть сложа руки. Сегодня с утра он должен был начинать капитальный ремонт кухни. И вот дождь....

Марина побежала в изолятор проведать Униранью. Там опять все было залито водой. Девочка лежала, глядя в потолок, и слушала какую-то сказку, которую ей неторопливо рассказывал Клаудио. Он прилетел рано утром из Диауарума на самолете Гарсии. Время от времени Униранья протягивала руку, лезла под подушку, доставала кусочек «бижу» и, стараясь не уронить ни крошки, бережно опускала в рот. Она еще не знала, что Нельсон решил взять ее с собой в Сан-Пауло. Через пару дней с севера должен был проходить военный самолет, на котором собирались улетать отсюда все мы: Нельсон с девочкой, я и Галон, у которого уже кончался отпуск.