Постчеловек
Шрифт:
— Если ничего не путаю, там вдоль дороги какие-то тепловые пушки стояли, — рассеянно почесав лоб и стараясь вспомнить фразы, сказанные сопровождавшим их андроидом, пробормотал парень. — Или батареи… Что-то типа того.
— Тепловые пушки и батареи, говоришь, стояли? — незаметно заулыбался толстяк. — Тогда попробуй объяснить вот это.
Федор Ильич вполоборота повернулся к компьютеру и нажал на клавиатуре несколько кнопок. На стене в который раз появилась россыпь черных экранов. Спустя мгновение они вспыхнули, проецируя одно большое изображение.
— Воспоминания
Костя уставился в экраны…
Звука нет, только картинка. Темные, мрачные тона. Грузовик. Точнее, кузов изнутри. Человек, чьими глазами показывается происходящее, осматривается вокруг. Полтора десятка незнакомых лиц. Испуганные, непонимающие глаза. По краям лавок — андроиды. Напротив сидит молодая пара, и Костя неожиданно узнает в закутанных в теплую одежду людях себя и Кэт… Грузовик заметно трясет на рыхлом снегу, и человек слегка подпрыгивает на месте — то ли от качки, то ли от нервов. Скачет и картинка.
Человек выглядывает на улицу через дырку в заднем борту кузова. Нависшие над дорогой фонари, будто специально изогнутые в сторону дороги, ослепляют, не давая рассмотреть, что находится там, дальше. Там, где дорога заканчивается и начинается «обочина Шредингера».
Внезапно человек вскакивает. Толкает возникшего на пути андроида и выпрыгивает из грузовика. Бежит.
Бежит недолго. Чувствуется — видится! — какой-то удар в спину. Человек падает и утыкается лицом в снег. Затем переворачивается…
Действие на экране оборвалось.
— И? — не понял Костя.
— Не заметил?
— Нет.
— Хорошо, давай еще раз концовку.
Человек бежит. Удар в спину. Он падает. Переворачивается…
Картинка застыла на последнем кадре.
— И?
— Ну звезды, Константин! Звезды!
Костя прищурился и действительно едва-едва различил в небе сияющие точки.
— И что?
— Плохо в школе учился? Вроде же чип стоит, а знаний в голове… Звезды, Константин, не могут гореть на небе, если нет солнца! Они отражают его свет, и поэтому мы их видим!
Костя с удивлением посмотрел на толстяка, обдумывая услышанное.
— А вы, Федор Ильич, не такой умный, как кажетесь! Только без обид! — расхохотался он. — Сказанули же! Не видно звезд, потому что они отражают свет нашего солнца! Ха-ха-ха, насмешили!
Понтифик смутился. Замер. Было видно, что он ищет информацию в своем чипе.
— Кхм… да… что-то я ступил, — наконец признал он ошибку. — Значит, зря я готовил этот пример, искал подходящие кадры…
— Именно! Зря! — со злорадством подтвердил Костя, которому было приятно, что толстяк хоть где-то и на чем-то прокололся. — А вообще, вместо того, чтобы пытаться проводить эти непонятные… аллегории, можно было просто выпустить меня на улицу и показать, что есть что на самом деле! Если, конечно, вы не врете насчет катастрофы и того, что ее действительно не было.
— На улицу? — теперь рассмеялся уже Федор Ильич. — Нет, Константин, на
Яковлеву надоело. Надоело слушать этого самодовольного и напыщенного во всех местах индюка. Надоело, что всю жизнь за него все решают вот такие сволочи, как Понтифик. Надоело быть безголосым тихоней.
— Значит, говоришь, я никогда не выйду на улицу? Говоришь, что я обязан всю жизнь впахивать на тебя?.. Хм… А знаешь что, Федя? — брезгливо процедил он. — А не пошел бы ты нахрен со всеми своими делами, спекуляциями, ложью, убийствами? Просто. Иди. Нахрен. Ты меня, сука, бесишь!
Парень угрожающе поднялся.
— Оу, звучит так, словно у меня неприятности! — усмехнулся Понтифик.
— Я думал что ты, Федя, нормальный человек! Что хочешь сделать жизнь людей лучше! А ты думаешь только о себе… о цифровом бессмертии!
— Ну-ну, не расплачься. — Федор Ильич тоже встал. — Ты такой смешной в своей беспомощной злости! А хочешь, еще тебя позлю? Представь, что мы с Катей после нашего бурного секса весело обсуждали, как ты знакомил ее…
— Заткнись, сука! Я не прощу тебе Кэт!
Костя с рыком прыгнул. Неловко выбросил вперед кулак, уже видя, как тот впечатывается в лицо ублюдка.
Понтифик одним шагом ушел в сторону от удара и ладонью подтолкнул проскочившего мимо парня. Тот, потеряв равновесие, упал на одно колено. Но тут же поднялся.
А толстяк улыбался.
— Константин, прекрати.
Нет, еще попытка!
— Р-р-р!
Поймав в блок следующий неумелый выпад, Федор Ильич без особых усилий крутанул руку Кости и ударом по голени отправил того на пол. Отступил на шаг.
— Я хоть и толстый, — довольно выдохнул он, — но, в отличие от тебя, у меня есть опыт, сила и военная подготовка. Так что давай не дури, Константин. Я даже обещаю забыть об этом маленьком инциденте, и мы начнем наше сотрудничество с чистого листа.
Но Яковлев ничего не видел и не слышал — перед глазами стояла сцена лежащей на кровати обнаженной и улыбающейся Кэт… а рядом смеющийся кривым ртом Федя!
Костя вскочил. Крутанулся. И ударил — наотмашь, по колхозному.
И на этот раз кулак достиг цели! Прочертив в воздухе дугу, он смачно вонзился в подбородок мужчины.
Впрочем, Федора Ильича это ни капельки не потрясло и не смутило! Отступив еще на шаг, он, не примериваясь, с ленцой ткнул парня в лицо.
Мозолистые костяшки резанули по щеке, выбивая сознание из головы и сопли из носа.
Перед глазами потемнело от боли.
— Говорил же — не дури! — Понтифик беззлобно оттолкнул парня в сторону кресла.
Костя не удержался на ногах и завалился назад, приземлившись на деревянный столик, который, не выдержав веса парня и тяжести бытия, раскинулся на полу сломанными ножками. Следом посыпалась, зазвенела посуда.