Постельная дипломатия
Шрифт:
Колин пожал плечами:
– На этот счет есть разные мнения.
– Ты со сломанной ногой вытащил человека из горящего вертолета. Это героизм, Колин.
– По правде говоря, я не особенно помню, что произошло. Помню, что мы попали в песчаную бурю, и вертолет начал падать. Помню, как меня выбросило и как я смотрел на разбитый самолет, зная, что Уильям все еще внутри. Я не мог стоять, но адреналин настолько зашкаливал, что я даже не понял, что сломал ногу. Я подполз обратно к вертолету и на ощупь нашел
– Там был дым?
Колин кивнул:
– Да, густой черный дым. И песок. Ни черта не видно. Едва мог дышать. Но взрыва не было, пока я не оттащил его на несколько метров. Потом я отключился, но, к счастью, Уилл пришел в себя. Он потушил огонь у меня на спине и оттащил меня на безопасное расстояние. Очнулся я уже в госпитале.
– Я читала, что он отделался ожогами и сломанной рукой.
– Ожоги в основном на руках – он гасил огонь на мне.
– У него жена и четверо детей.
Колин кивнул, разделяя невысказанные эмоции.
– Ты еще вернешься в армию?
– Уже нет. Из-за травмы ноги я бесполезен в бою. Они предложили мне выбор: работать с бумагами или уйти в отставку. Но я не могу просто смотреть на поле боя со стороны. Я солдат.
– А что ты теперь будешь делать?
– У меня есть друг в службе безопасности. Он предложил мне работу. Меня останавливает только нога.
– Все еще болит?
– Иногда.
Почти постоянно на самом деле, но не так, как раньше. Сразу после операции боль была невыносимой. А за последний месяц Колину не пришлось принимать ничего сильнее ибупрофена.
– А спина? – спросила Ровена.
– Чувствительная, но не болит.
– Можно мне… потрогать?
Она играла с огнем. И кто глупее – тот, кто развел огонь, или тот, кто дал спички?
Взгляд Колина приковали ее губы, полные, розовые, умоляющие о поцелуях. И тут она скользнула по ним язычком, оставляя влажный след…
Черт возьми. Надо немедленно это прекратить.
– Ровена. – Он поставил стакан. – Нам нужно поговорить.
– Что-то не так?
– Я должен извиниться за прошлый вечер. И за сегодняшнее утро.
– Ладно…
– В тот вечер я был слишком… навязчивым. Боюсь, что создал у тебя ложное впечатление.
– Может, немного, – признала она.
– А сегодня… мое поведение непростительно. Я был с тобой очень груб и прошу за это прощения.
– Но?
– Ты мне нравишься, Ровена, но я не могу себе этого позволить.
– Из-за моей репутации? Боишься запачкать свое доброе имя?
– Нет! Господи, ничего подобного! Дело в твоем отце.
– При чем тут он? – нахмурилась Ровена.
– После нашего знакомства он имел со мной разговор. О тебе. И прямо предупредил меня, чтобы я к тебе не приближался.
Глава 4
Ровену как будто
Уже больше трех лет она играла по его правилам, делала и говорила все, что от нее ожидалось, искупая свои грехи. Но он никак не мог успокоиться, позволить ей жить своей жизнью. Что ей сделать, чтобы отец начал ей доверять? Чтобы увидел, как она изменилась?
А может, все это время она ошибалась. Может, она ничего не могла ему доказать, потому что дело было не в доверии. Отец всегда был жаден до власти; может, ему нравилось держать ее мертвой хваткой, под контролем.
В этот момент она ненавидела его сильнее всего в жизни.
– Наверное, он просто за тебя беспокоится, – сказал Колин.
– Поверь мне, дело не в этом, – напряженно ответила Ровена. – Совсем не в этом.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Вижу, что ты расстроена.
Она сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
– Давай проясним одну вещь. Моего отца совершенно не касается, с кем я общаюсь.
– Я согласен, но не могу рисковать возможностью, что он отзовет свою поддержку договора. Мы уже так далеко продвинулись.
– Он сказал, что отзовет поддержку?
– Не прямо, но намекнул.
Ровена ошиблась – она могла ненавидеть отца еще сильнее. Ее переполняли гнев, стыд, унижение и отвращение – к отцу и к себе.
– Ровена? – Колин коснулся ее плеча. – Ты в порядке?
Она покачала головой, стерев тыльной стороной руки сердитую слезу. Нет. Не в порядке. Отец перешел границы. И никогда не сможет вернуться. А хуже всего то, что она ему позволила. Но теперь хватит. У нее есть границы. Она освободится. Пока она не знала как, но придумает. От этого зависели ее достоинство и гордость. Но не только от этого.
– Колин, хочешь меня поцеловать?
У него был такой вид, словно это вопрос с подвохом.
– Можешь отказаться. Я просто хочу услышать правду.
– Да, хочу. Но…
– И я хочу. Впервые за три года я встретила человека, которого хочу поцеловать. И я не позволю никому, а особенно моему отцу, это запрещать. Никто не знает, что мы здесь, и я никому не скажу. Так что, если хочешь, поцелуй меня, всего раз.
Колин подошел ближе, не отводя глаз, и вплел пальцы в ее волосы, подхватывая под затылок. Сердце у нее забилось, дыхание перехватило, когда он наклонился, запрокидывая ей голову, ее глаза закрылись, когда он коснулся ее губ своими…