Посткапиталистическое желание. Последние лекции
Шрифт:
Фишер и Эшун не стали расстраиваться, предпочитая расценивать происходящее как шанс попробовать что-то новое, и, отказавшись от фокуса на слуховых и визуальных культурах, решили поодиночке разработать по модулю, который отражал бы их собственные исследовательские интересы. Эшун подготовил семинар по Геопоэтике: пятнадцать недель весьма «пристального чтения» Циклонопедии [23] , работы Резы Негарестани 2008 года, известной своей неподатливостью, а Фишер начал Посткапиталистическое желание, семинар, на котором он обратился к порочным, запутанным связям между желанием и капитализмом, пытаясь нащупать пределы, в которых желание одновременно помогает нам и сдерживает нас в стремлении сбежать от капитализма. Этот семинар можно расценивать и как попытку протестировать идеи новой книги – оставшегося неоконченным текста под рабочим названием Кислотный коммунизм.
23
Неоконченное, фикционализированное описание этого семинара см.: Colquhoun M. Experiments in the Summoning of an AxSys Demon (Part 0) // Vast Abrupt. 2 March 2018:См. также: Негарестани Р. Циклонопедия: соучастие
Курс был назван по эссе, опубликованному в 2012 году и обращенному к «отношениям желания и политики в постфордистском контексте», в котором Фишер отзывается на комментарий консервативной политикессы Луизы Менш, озвученный в эфире британского ТВ в 2010 году [24] . Менш обвинила протестантов движения Occupy в лицемерии: те проклинали капитализм, пока стояли в очередях в Starbucks и строчили в свои твиттеры на айфонах. В отличие от многих, кто высмеивал Менш, Фишер решил серьезно ответить на ее выпад. Слова Менш звучали цинично и поверхностно, но выводы из ее критики давали поводы для беспокойства. До какой степени наша устремленность в посткапиталистический мир всегда уже подконтрольна и нейтрализована капитализмом? Как нам вообще бороться с «интенсификацией желания приобретать потребительские товары, поддержанной доступными кредитами» [25] ? Да и следует ли нам ввязываться в эту борьбу? Согласно Фишеру, ответ Менш на эти вызовы, призывающий вернуться к докапиталистическому примитивизму, неудовлетворителен, поскольку «либидинальная притягательность потребительского капитализма <…> требует контрлибидо, а не просто антилибидинального противодействия» [26] .
24
Fisher M. Postcapitalist Desire // What Are We Fighting For: A Radical Collective Manifesto / eds. F. Campagna, E. Campiglio. London: Pluto Books, eBook, 2012. P. 328–329.
25
Ibid. P. 330.
26
Ibid.
Фишер подчеркивал эту потребность в контрлибидо, обращаясь к «антимарксистским» текстам противоречивого Ника Ланда, бывшего учителя и коллеги, – в частности, к его эссе Машинное желание. В своей характерной киберпанковой манере Ланд говорил о необходимости становления-репликантом, становления-имманентным силам капитализма. Для Ланда более невозможно предполагать, что «отношение между капиталом и желанием является внешним или подкрепленным имманентным противоречием, даже если некоторые комические аскеты продолжают утверждать, что либидинальную связь с товаром можно преодолеть критическим мышлением». И капитал – «не сущность, но тенденция» [27] . Подобно стремлению к смерти у Лакана, утверждающего врожденный нигилизм человеческого существования как желание вернуться в доэдипальный покой утробы, капитализм, по Ланду, столь устойчив сегодня именно потому, что киберпространство «уже под нашей кожей» и сбежать от него можно лишь в какое-то несуществующее докапиталистическое воображаемое [28] . У нас столько же шансов сбежать от капитализма, как и влезть обратно в материнские утробы. Таким образом, попытка отделить наши желания от капитализма подобна установке стернотома в грудную клетку еще живого модернового субъекта; этому изначально иррациональному предприятию разум не помощник.
27
Ланд Н. Машинное желание // Н. Ланд. Сочинения. Т. 2: Киберготика / пер. Д. Хамис под науч. ред. А. Морозова. Пермь: Гиле Пресс, 2018. С. 74.
28
Там же. С. 78.
Несмотря на то что проект Ланда в своем отрицании разума отчетливо противопоставлен идеям Фишера, а современные левые в ужасе от прокламаций первого, Фишер считал, что левым не следует игнорировать наблюдения Ланда.
Центральным сюжетом цикла лекций Фишера должны были стать способы противодействия такой критике (или же ее этичного обоснования) с применением контрлибидо к капиталистическому – или уже посткапиталистическому – желанию. И на первой лекции Фишер вновь обратился к провокации Менш, а также обозначил некоторые из неразрешенных противоречий, с которыми не справился он сам (в том числе в Кислотном коммунизме). Впрочем, как он и предупреждал читателей во введении к Кислотному коммунизму, его первостепенной задачей было уяснить (вместе со студентами), почему прошлые контрлибидинальные движения не добились реальных перемен в обществе; лишь справившись с этой задачей, можно переходить к обсуждению контрлибидинального будущего.
Первые лекции курса ищут ответы в разных текстах, от густотеоретичных до журналистских и популярно-исторических. Например, во второй лекции Фишер отмечает (возможно, для кого-то неожиданное) влияние фрейдистского психоанализа на зарождающуюся контркультуру и для этого обращается к двум кардинально отличным взглядам на этот период: тексту 1955 года Герберта Маркузе, философа Франкфуртской школы, и эссе 1981 года Эллен Уиллис, феминистской писательницы и музыкальной критикессы; представляя тем самым двойную перспективу – предвосхищение зарождающейся контркультуры и разоблачающий некролог окончательно провалившегося движения. И это обескураживающий контраст.
Текст Маркузе заряжает энергией так же, как шестьдесят лет назад, но и критические замечания Уиллис глубоко созвучны нашему настоящему. Как писал Фишер в 2013 году в эссе для e-flux:
Сейчас контркультура 1960-х редуцирована до серии «иконических» – до боли знакомых, затертых, деисторизованных, – эстетических реликвий, лишенных политического контекста, но работа Уиллис остается болезненным напоминанием о провале левых. Как Уиллис ясно отмечает во введении к [книге 1981 года] Начиная видеть свет, она постоянно ощущала противоречие с авторитаризмом и статизмом мейнстримного социализма. Музыка, которую она слушала, говорила о свободе, но социализм, казалось, стремился к централизации и контролю над госаппаратом. Все знают историю того, как контркультуру инструментализировали неолиберальные правые, но ее обратной стороной являлась неспособность левых изменяться перед лицом новых форм желания, которым дала голос контркультура. [29]
29
Fisher M. A social and psychic revolution of almost inconceivable magnitude: Popular Culture’s Interrupted Accelerationist Dreams // e-flux. June 2013:46/60084/a-social-and-psychic-revolution-of-almost-inconceivable-magnitude-popular-culture-s-interrupt-ed-accelerationist-dreams.
Схожая
Вторая половина XX века для Фишера определяется через отсечение класса от всех культурных и политических дискурсов: от размежевания в начале 1970-х между американскими контркультурщиками и профсоюзами до заявления Джона Прескотта, вице-премьера Великобритании, в 1997 году, что «мы все теперь средний класс». Тем не менее класс как политическая категория возвращается в начале XXI века. Новое классовое сознание зарождалось в Британии и принимало новые формы: от грайма, прорвавшегося в мейнстрим в начале 2000-х, до выхода книги Оуэна Джонса Гопы (Chavs) в 2011 году. К сожалению, это классовое сознание никак не могло разрядить, как говорил Фишер, «лихорадочную маккартистскую атмосферу, питаемую морализирующими левыми» [31] .
30
Эссе Фишера, в котором он резко выступал против твиттер-активистов (словами Ильи Будрайтскиса, «морализирующих британских радикальных левых – неоанархистов, – узурпирующих наследие освободительных движений прошлого и присваивающих монопольное право говорить от их имени». См.: Будрайтскис И. Как читать Фишера в России: Замок вампиров посреди скучной дистопии // Неприкосновенный запас. № 123. 2019:, привело к скандалу в британском левом «Твиттере» – Фишера подвергли публичной выволочке и, в общем-то, «отменили». Вскоре после начавшегося скандала Фишер деактивировал свою учетную запись и отключил комментарии в блоге k-punk, аргументировав это так: «Мы здесь не для того, чтобы вас развлекать». Об «отмене» Фишера и восприятии Вампирского замка см. пост Мэтта Кохуна: Rejecting the Hardened Subject: https://xenogothic.com/2020/09/02/rejecting-the-hardened-subject/
31
Фишер М. Покидая вампирский замок / пер. Д. Райдера. РабКор, 2014: https://rabkor.ru/columns/editorial-columns/2014/02/04/vampire-castle.
В Покидая вампирский замок Фишер звучит яростно, нетерпимо, печально и фрустрированно. В конце концов, он действительно уходил – правда, из социальных медиа. Какой-нибудь не очень вовлеченный наблюдатель, изучавший рецензии на эссе, мог бы заключить, что Фишер отвернулся от всего, что дорого левым. Та же критика звучала и с другой стороны политического спектра. Отсекая класс от современных битв за идентичность, капитализм переставал казаться противником, и мы, лишенные образа врага, с неприятной легкостью принимались атаковать друг друга.
В те дни казалось, что существующая критика политического ландшафта исключительно негативна, что ее производит вампирическая каста троллей, выпивающих энергию пользователей в социальных сетях (особенно в «Твиттере») и обескровливающих всякого, кто пытается развивать групповое политическое сознание. Отсылая к образам Серых Вампиров [32] , испещривших комментариями блог k-punk, – мародеров, обносящих окошки сообщений и черпающих силы «не в энергии, а в препятствующей деятельности» [33] , – Фишер сетовал на самодовольную идентитаристскую среду соцсетей, стремящуюся подорвать самый увлекательный поп-культурный поворот последних десятилетий. Многие сразу отвергли эту оценку Фишера, но она подтвердилась, когда проходил референдум о ЕС (Брекзит), а Джереми Корбин стал во главе лейбористов. Корбин еще дарил надежду на реформирование левой политики в Великобритании, но оно не состоялось, будучи заблокированным как снаружи, так и изнутри.
32
Серые Вампиры – категория пользователей/комментаторов, которые представляются открытыми и социально активными, но оказываются катастрофически не способны к выработке собственной позиции, консолидации с другими, концентрации внимания на задаче и политическом действии. Впервые Серые Вампиры появляются в шутливой типологии, которую Фишер предложил в июне 2009 года в посте Фанаты, Вампиры, Тролли, Хозяева, где Вампиры противопоставлены интернет-Троллям. Если Тролли приходят в комментарии, чтобы очевидным образом глумиться и провоцировать автора, то Вампиры могут даже как будто сопереживать автору, но на деле лишь будут тратить его время и высасывать энергию. Фишер: «Серые Вампиры – существа, скрывающие свою унылую серость в переливчатой яркости; снаружи они играют всеми цветами привлекательной социальности, но на поверку оказываются людьми без своего мнения и четко сформулированной системы ценностей или убеждений». В представлении Фишера, Тролли и Серые Вампиры – два полюса оси «Последнего Человека», существующего в интернете эпохи web 2.0, – вместо того чтобы создавать значимые высказывания, и те и другие лишь обессиливают читателей и авторов. Подробнее см. пост в блоге k-punk: http://k-punk.abstractdynamics.org/archives/011172.html
33
Fisher M. Mommy, What’s a Grey Vampire? // k-punk blog, 21 June 2009:mics.org/archives/011192.html.
Это политическое аутоиммунное заболевание (во всех его проявлениях) повредило многим, и прежде всего классовому сознанию. «Классовое сознание хрупко и неустойчиво», – утверждал Фишер, но лучший способ борьбы с неустойчивостью – постоянное обсуждение. «Мелкая буржуазия, господствующая в академических кругах и в культурной индустрии, разными хитрыми уловками забалтывает или замалчивает эту тему; если же она поднимается, нас заставляют думать, что разговор о ней – ужасная дерзость, нарушение этикета» [34] . Как и прежде, негодование не стихает. Но, зная, сколько усилий тратят, чтобы подорвать классовое сознание, можно представить, какова его зарождающаяся политическая сила. К сожалению, когда Вампирский замок разошелся по всей англоязычной блогосфере и запустил ту самую машину ненависти, которую Фишер вообще-то и критиковал, многие списали его со счетов за смертный грех, к которому он как раз пытался привлечь внимание: отделение классового сознания от гендерного, расового сознания и других миноритарных категорий самоидентификации. Марк стоял на радикально другой позиции, о чем в последующих текстах писал со всем тщанием и осторожностью.
34
Фишер М. Покидая вампирский замок.