Посторонние
Шрифт:
Глядя на сына, мужчина только нахмурился.
– Знаешь, сынок. Когда ты родился, я знал, что ты будешь не похож на своих братьев. Чувствовал, что будешь другим. Мои опасения оправдались. Ты единственный у кого есть необычная способность. По сути своей и по строению тела тебе более, чем нам, знакома человеческая сущность. Ты можешь дышать, как человек, ходить, как это делают люди, разговаривать, как они. Пойми, сынок, какую огромную пользу ты можешь принести нам.
– Но я не хочу этого делать!
– запротестовал Кэллигрот. Как тебе ещё это объяснить?!
Парень повысил голос, но это, ничуть не смутило Мэрки, который задумчиво прогуливался по комнате.
На короткое время в помещение повисла напряжённая тишина. Кэллигрот хорошо знал, что за этой тишиной, воцарившейся на небольшой промежуток времени, последует новая атака, которую он не в силах будет отразить. Внутренне он каждый раз готовился к ней, но она всегда была неожиданной и очень болезненной. Казалось, отец видит насквозь сущность собственного сына и манипулирует им. И ему это удавалось. На протяжении многих лет. Загадочным образом он внушал парню мысли о том, что необходимо поступить именно так, с чем Кэллигрот вскоре и сам соглашался.
– Ты не оставляешь мне выбора, - печально произнёс он. Если не хочешь сам мне помочь, я заставлю тебя.
Парень внутренне сжался. Инстинкт готов был атаковать подсознание. Но мысли одержали верх. Вот этот долгожданный момент, когда сказанное слово мгновенно убивает, лишает возможности дышать и здраво мыслить. Парень собрал всю волю в кулак.
– Каким образом?- спросил Кэллигрот. - Снова будешь пытать, как делал это постоянно.
Мужчина рассмеялся.
Нет, - ответил Мэрки. Я отправлю Лидион в низший мир, - твёрдо произнёс он, наблюдая за реакцией сына. Посмотрим, как она сможет там выжить. Вряд ли ей это удастся. А когда она погибнет, виноват в этом будешь ты. Её смерть будет на твоей совести.
Чаша терпения раскололась. Когда постоянно наносить удар по больному месту, вскоре теряешь способность чувствовать боль. Но парень не мог смириться с тем, что происходило сейчас. Его возмутило поведение отца и та наглость, с которой он распоряжался чужими жизнями, возомнив себя Богом. Кэллигрот мгновенно вскочил на ноги. Если бы не стены пирамиды, что сдерживали его, он бы набросился на своего отца.
– Не смей вмешивать Лидион!
– гневно произнёс Кэллигрот.
Парень схватил решётки пирамиды, которые стали гнуться под его силой.
– Не смей перечить отцу!
– заорал Мэрки, гневно глядя в глаза сыну. Ты сделаешь это! Других вариантов не будет!
И снова этот тон, не терпящий, ни возражений, ни колебаний.
Наступила тишина. Парень понимал, что у него нет другого выбора, но то, о чём просил отец, было подло. Но он должен принять решение сейчас, или Лидион будет грозить опасность. Он ненавидел себя, ненавидел отца. Парню не оставалось ничего кроме, как примерить на себя маску смирения и покорности, от которых его внутренний мир выворачивало наизнанку.
– Хорошо, - с ненавистью в голосе произнёс Кэллигрот.
Вот так лучше, - проговорил Мэрки. Узнаю своего сына.
Одержав триумфальную победу, мужчина был доволен собой. Сказав эти слова, он тяжело развернулся и направился к выходу. Ему пришлось изрядно вспотеть, чтобы добраться до двери. Когда за ним захлопнулась дверь, стены пирамиды исчезли и Кэллигрот вышел.
Выйдя из ловушки, парень сразу же принял душ. Он миновал длинный полуосвещённый коридор и подошёл к металлической двери, которая бесшумно открылась. Это была душевая. Довольно тесная, рассчитанная на одного человека. Но сейчас для измождённого Кэллигрота данное обстоятельство не имело никакого значения. Всегда замечающий малейшие
После душа, парень прошёл в свою комнату. Уставшее тело желало отдыха, нервы были натянуты, словно струна. Малейшее давление извне и струна лопнет, сломается...
Лёжа на кровати, он рассматривал снимок, переданный ему отцом. Парню не хотелось думать о том, что предстоит совершить. Он свернул фотографию и положил её во внутренний карман куртки.
Через несколько минут в комнате появился Мирс, старший брат Кэллигрота. Они молча смотрели друг на друга. В глубине души Кэллигрот ненавидел Мирса. Ненавидел за то, что тот слепо верит отцу и считает его мнение единственным верным и непоколебимым. Мирс называл себя "хорошим сыном", но Кэллигрот предпочитал оставаться при своём мнении. Братья не понимали друг друга. Кэллигрот не стремился понять позицию Мирса, который был лишён возможности чувствовать, любить, сострадать. Кэллигрот был единственный, способный на сильные чувства и эмоции.
– Вставай!
– скомандовал Мирс. Тебе пора отправляться.
Кэллигрот поднялся с кровати и пошёл в сопровождении старшего брата по узкому коридору. Вскоре они дошли до массивной двери и остановились. Мирс ввёл код, и дверь с грохотом распахнулась.
– Дальше ты знаешь, что делать, - скомандовал Мирс.
Кэллигрот неохотно вошёл в комнату. Казалось, Мирс не спешил уходить. Он переминался с ноги на ногу, словно хотел сказать о чём - то. Но огонёк гордости вспыхнул в его глазах. Он резко развернулся, словно по команде, оставив Кэллигрота одного, Мирс удалился. Парень осмотрелся. Он уже не раз был в этой комнате. Знал, что необходимо делать, но не спешил. В памяти всплыл образ Лидион. Она нравилась ему. Девушка не подозревала о его чувствах к ней. Парень минуту постоял в нерешительности, улыбнувшись тёплым воспоминаниям. Затем достал из кармана круглый амулет и, открыв его зеркальной стороной, вытянул руку вперёд. Закрыв глаза, он стал ждать...
Через пару секунд в воздухе появились блики оранжевого цвета, напоминающие солнечных зайчиков. Световые пятна появились, словно ниоткуда. Их было больше сотни. Они, словно сговорившись, собрались возле парня. Внезапно в воздухе возник круг. Он был не больше тридцати сантиметров в диаметре, края были ярко очерчены и переливались желтовато - синими оттенками. Кэллигрот дотронулся рукой до круга, и он увеличился в размерах. Открывалось пространственное искажение. Парень сделал шаг и исчез в искажении, словно вошёл в другую комнату. Через пару секунд проход закрылся.
глава 2
Я уже не знаю, с чего и как всё началось, но помню, что был втянут в водоворот странных событий. Всё произошло быстро и стремительно. В детстве мама говорила мне, что я особенный, не такой как другие дети. Но никто ей не верил и не придавал серьёзного значения её словам. Ничем особенным мне выделяться не приходилось среди других подростков, выдающихся способностей у меня тоже не было. Видимо только для собственной матери я был особенным. Но обо всём по порядку.