Посторожишь моего сторожа?
Шрифт:
– И что же будет? – с непонятной ему злобой спросил Дитер.
Софи откинула голову, коснулась макушкой спинки стула и сказала:
– У вас будет много денег. Много денег, много возможностей и много удачи. Вы ни в чем не будете нуждаться. Вы будете любить и будете любимы близкими.
– А, это замечательно, – с облегчением ответил он. – Мне нравится.
– Хотите знать, как вы умрете?
– Полагаю, в окружении близких?
– Вы умрете рано и мучительно, раньше сорока лет.
Ранее счастливый, теперь он застыл с приоткрытым ртом.
–
Софи словно не замечала его возмущения.
– Этого не может быть! – заявил он наконец. – Нет, может быть, я умру завтра, меня собьет грузовик или я убьюсь на учениях, чего не бывает в жизни. Но зачем мне говорить об этом?
– Чтобы вы имели шанс все изменить.
От глупости своего положения его затошнило. Он попытался встать, опершись о стол, – и не сумел.
– Хорошо, – обессиленно спросил он, – и как же я умру?
– В очень далеком и очень холодном месте. В чужой стране вы умрете от руки врага.
– Что? Какого врага? – опять возмутился он. – Какого… мы живем в мирное время! Никаких врагов нет!.. Хорошо. Вы заметили, что я служу. Пожалуйста… и почему я умру? Как мне избежать смерти?
– Всему виной женщина, на которой вы женитесь, – громче заговорила Софи, – вы хотите жениться на ней – и она станет причиной вашей ранней смерти. Она привлечет к вам несчастье. Вы окажетесь в темном и страшном месте, вас арестуют. Вас будут пытать. Вы проведете в тюрьме несколько месяцев, а затем вас отправят в то далекое место. Это судьба вашей жены – вы погибнете там же, где погиб много лет назад ее отец.
– Как вы… милы! – наигранно он рассмеялся. – Вы всем рассказываете… об арестах, пытках? Любопытно, за что меня арестуют, у меня будет много денег, почему бы мне не откупиться? Многим вы говорили это?
– Мне жаль, – Софи смотрела в потолок, – мою мать тоже арестуют и убьют. Мама не верит и смеется.
От страха заболели конечности, вязло во рту, разлетались мысли. Он несколько раз сглотнул, чтобы возвратить самообладание.
– А если я не женюсь на ней? То что изменится? Я умру?
Софи закрыла глаза.
– Я не знаю.
– А как я пойму, что это она? На свете миллионы женщин.
– Вы знаете ее. Она одна знает, откуда у вас шрам на щеке. Другим вы говорите, что вас ранили на юношеской дуэли. Вы знаете, о ком я говорю.
Устало она упала головой на скатерть и зашептала:
– Хватит, оставьте меня, оставьте…
Он вскочил и попятился. Его слегка тошнило. Спиной он вышел из синей комнаты – и наткнулся на Альберта.
Альма шла на гостя, а тот отступал от нее. Альберт был бледнее прежнего и явно не желал спорить с хозяйкой.
– Позвольте, я вас не оскорблял, – не повышая тона, а тише сказал он. – Зачем опускаться до оскорблений?.. Или вы не заметили, что в стране кризис, что правительство ничего не может, не пытается… чтобы исправить положение… Но вам-то что с того, с деньгами вашего отца?
– От вас другого и ждать было нельзя! –
– Я вас пока еще не оскорблял.
– Как вы смеете работать в правоохранительной системе?.. Впрочем, что это я? Все знают, что наши правоохранители сплошь купленные мрази!
– Если вы можете доказать, что я не соответствую занимаемой должности, – холодно ответил Альберт, – я прошу вас уведомить об этом мое начальство. А вот так, бездоказательно… это очень глупо.
– Как же, как же…
– А ваши аргументы я могу услышать?
– Я сказала… все сказала вам… – заикаясь, произнесла Альма. – Такие, как вы, недостойны быть в обществе порядочных людей.
– Но, полагаю, я имею право на свое мнение?
– Честно? – разозлившись, сказала Альма. – Вы мутите всех, призываете к насилию!
– Ни к какому насилию я не призывал! Позвольте…
– Как же, не призывали! И это не ваши… громят лавки, избивают ногами людей, ни в чем не повинных!
– Где возбужденные дела по описанным вами происшествиям? Прошу вас, приходите ко мне, пишите заявление, если вы пострадавшая, – и, клянусь вам, я возбужу дело. Я не имею права отказать, если мне докажут наличие… Но вы не готовы меня выслушать, да? С каких пор юрист – враг человека?
– Вы лжете, вы все лжете! – ответила Альма. – О, послушать вас – вы чистенькие, ни пятнышка на вас нет! Спрашивается, отчего вас боятся? Таких, как вы, нужно изолировать! Вы опасны!
– Пожалуйста, – с улыбкой, уже не злой, сказал Альберт. – Но моя совесть меня ни в чем не упрекает.
И, ни на кого не посмотрев, он взял тренчкот и с досадой ушел. Жаннетт постояла неуверенно, после избавилась от чашки с чаем и поспешила за Альбертом из квартиры.
– Софи, Софи, собирайся! – закричала она из прихожей.
Расстроено Альма опустилась на стул и сказала, заметив близ себя Дитера:
– Мне показалось… не говорите мне, что я была с ним груба! Вы не знаете, что они вытворяют? И все прикрываются благом! Я не верю ни единому его слову! Тут не эмоции, а здравый смысл, понимаете? И нет в этом ничего плохого… что я честна, понимаете?.. А вы успели поговорить с Софи? Много она вам сказала?
Помолчав немного, она добавила:
– Этот злой человек, он, наверное, похож на своего отца. Тот страшный, жестокий человек. Вы читали, что он пишет?.. Все-таки мы очень зависим от нашего происхождения.
1940
Завизжала женщина.
– Что случилось? – спросил Аппель.
Услышав его, в гостиную бросилась горничная и закричала:
– Мадемуазель Катерину принесли!
И выскочила за парадные двери. За нею побежали остальные. Аппель замешкался, потому что производил вычисления: сколько прошло минут от ухода полицейских до их возвращения? Он прошел к дверям, но в них неудобно стояли Альберт и Альбрехт, мешая хорошему обзору. Без спросу он их потеснил.