Постовой
Шрифт:
– Прикинь, три этажа девок, – сквозь зубы зашипел бравый сержант Ломов, – и все скучают. Вон, смотри, какая кудрявенькая сидит, сюда поглядывает. Нет, здесь мне определенно нравится. Там за углом, кстати, еще одно такое же здание, но там девахи постарше, в основном семейные, и сотрудники.
– Ну да, это не Нахаловка. Здесь поинтереснее будет. Да и результаты попрут, все же центр города.
Посидев минут десять, мы сделали вахтерше ручкой и пошли на маршрут. Пост откровенно радовал открывающимися перспективами резкого увеличения результатов служебной деятельности. Не успели мы пройти и пары сотен шагов, как были остановлены седым полковником-медиком, который потребовал
Глава девятая. Бесы
Май одна тысяча восемьдесят восьмого года
В очередной раз заглянув в «девичий монастырь», мы были встречены веселящейся молодежью. Почему-то они игнорировали новую общественно-политическую программу Российского телевидения «Пятое колесо», а несознательно возились в темных углах огромного холла, откуда периодически доносились тоненькие взвизгивания девчонок и сочный мат парней. Увидев тоскливые глаза вахтерши, Дима смело выступил на сцену. Щелкнув выключателем и залив просторный холл неживым мерцанием ламп «дневного света», он встал перед недовольно щурящимся молодняком, широко расставив ноги и покачиваясь с пятки на носок.
– Короче, так, – увесисто, как булыжники, ронял он слова, – еще один мат услышу, хоть от кого, все здесь не проживающие выйдут на улицу.
– Не имеете права, мы посетители, до одиннадцати можем здесь сидеть! – выкрикнул «из зала», очевидно, самый грамотный. – Мы свои права знаем, небось, не тридцать седьмой год. А если что, то в прокуратуру напишем.
Дима на секунду завис, замешкавшись с ответом, пришлось вмешаться недоучившемуся юристу:
– Тебе сколько лет? – Мой взгляд уперся в молоденькую девчонку, явно первокурсницу, на плече которой по-хозяйски лежала немытая рука одетого в какой-то потертый клифт босяка, демонстративно пережевывающего жвачку, широко открывая рот и громко чавкая.
– Шестнадцать, – гордо заявила барышня.
– То есть ты несовершеннолетняя. Мат в присутствии несовершеннолетних будет пресекаться особенно жестко, с составлением протокола за мелкое хулиганство и доставлением в райотдел. Кто-то хочет попробовать? И по моей большой просьбе эти люди будут сидеть в РОВД до утра, а утром суд. И что вынесет утром судья – штраф или пятнадцать суток, никто не знает. И бухие хулиганы допускаться в фойе также не будут. Ибо не… Незачем, короче. А насчет прокуратуры… Я тут давеча слышал, кто-то из вас сказал, что вы по понятиям живете. А прокурору писать – это как, по понятиям?
Пока молодежь растерянно обдумывали правила вновь прибывшего шерифа, к нам присоединились новые действующие лица.
С ступеней лестницы, ведущей на верхние этажи, скатился
– Отстань, Танька, руку убери, коза драная!
– Ты, Рыжий, совсем оборзел, в кастрюлю с борщом руками своими вонючими за мясом лезешь…
– Ты че гонишь, никуда я не лазил…
– Мне девчонки сказали, что кроме тебя, на нашем этаже сегодня никого не было!
– Ты руку отпусти, а то я тебе всеку… А девки твои за слова свои отвечают? А то можно же и ответить по полной!
– Перед тобой, что ли, отвечать, Рыжий?
И тут Рыжий ей «всек», сученыш, небрежно заехав девчонке по щеке ладонью.
– Атас, Рыжий, менты!
Под вопли с «галерки» Рыжий удивленно оглянулся, увидел летящего меня, успел встать в позу, типа «дерзкий пацан», после чего с размаху получил локтем вскользь по скуле. Я изобразил, что хочу завернуть ему руку за спину, а когда он напряг ее, я радостно крутанул кисть Рыжего вверх, роняя его назад, на спину, чуть придержав, чтобы приблатненный балбес не разбил свою непутевую голову о твердую поверхность пола.
– Заявление будешь писать? – Такого вопроса девочка, ошеломленно держащаяся за щеку с алыми отметинами пальцев Рыжего, от меня явно не ожидала.
Ее лицо скуксилось, слезы брызнули из глаз цвета корицы, она резко мотнула головой и, всхлипывая, побежала наверх по лестнице.
Пока Рыжий, матерясь и сыпя угрозами, неуклюже поднялся на ноги, я все-таки завернул его руку за спину и, плотно прижавшись к его боку, погнал хулигана головой вперед, к выходу на улицу. Несколько парней возмущенно вскочили, тыкая в мою сторону руками, но не решаясь заступить дорогу. Мой напарник с воплем «Сели все!» пресек на корню их нерешительные попытки вмешаться.
Я, открыв входную дверь головой матерящегося хулигана, выволок Рыжего на улицу, протащив несколько метров и шепнув на ухо, что урою его, если еще раз здесь увижу, с силой толкнул вперед, благословив его в путь смачным пенделем. Пробежав по инерции до угла здания, Рыжий остановился, попытался что-то крикнуть, но я уже вернулся внутрь общежития, не слушая его запоздавшие угрозы. Вечеринка явно была испорчена. Молодые люди прощались со своими барышнями, бросая на нас злобные, многообещающие взгляды и что-то неразборчиво бормоча, покидали нас.
– Ну что, Дима, пошли? А то командир сейчас поедет посты проверять, надо его подальше отсюда встретить.
– Почему подальше?
– Блин, ну подумай сам. Эти придурки сейчас, я уверен, материть нас будут или еще как показывать свое недовольство, мы при командире не сможем на это не реагировать, придется их ломать, а оно надо?
– Наверное, нет. Ладно, я понял, валим отсюда.
Когда мы вышли из общежития, на дальнем углу общежития темнело несколько неясных силуэтов. Нам в удаляющиеся спины неслось прощальное напутствие: «Менты козлы».
Глава десятая. Ночной дозор
Май одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года
«Статья 144. Кража
Ч. 2 Кража, совершенная повторно, или по предварительному сговору группой лиц, или с применением технических средств либо причинившая значительный ущерб потерпевшему, – наказывается лишением свободы на срок до пяти лет».