Постой, паровоз!
Шрифт:
– Готовь червончик, юнец! – усмехнулся лысый.
Зиновий даже ухом не повел. Все такой же сосредоточенный, все такой же целеустремленный. Но Наташа уже поняла, что это чистой воды профанация. Не умеет играть Зиновий. Зато как вид делает, что умеет! И это уже большой плюс в его пользу! Только какой толк с этого «плюса»? В любом случае ей с ним не по пути. Так думала Наташа, глядя, как Зиновий четким ударом бьет по шару…
Но на этот раз удар достиг цели. Шар в лузе. Еще удар, еще. Четвертый шар, пятый… Шестой?!. Седьмой?!. Зиновий не успокоился,
– Ну ты, парень, даешь! – восхитился лысый.
И сунул ему в карман «червонную» купюру – это при том, что договор был отменен. Вопросительно посмотрел на Наташу. Но она отрицательно покачала головой. В мягком варианте это значило, что ей сейчас не до него. А в более жестком – она посылала его на три буквы.
– Где так здорово играть научился? – спросила у Зиновия Наташа.
Лысому она задавала такой вопрос с наигранным восторгом. Сейчас же это чувство было искренним.
– Ну я во Дворце пионеров занимался радиоделом, а там бильярд был…
Зиновий снова размяк. Глупая улыбка, заискивающий взгляд, дрожащий от волнения голос. Наташе это не нравилось. Но и глумливых мыслей не возникало. Пусть он размазня, зато как играет круто! И смотрится при этом тоже круто…
– А еще в армии. Я в штабе служил, связистом. И там бильярд был. На дежурствах играли и вообще… Давно не играл, потому мазал…
– Мазал, мазал, а мимо червонца не промазал, – усмехнулась Наташа и взглядом показала на торчащую из кармана купюру.
– Ой! Мы же не договаривались! – опомнившись, Зиновий было рванул вслед за лысым.
Но Наташа его остановила. Крепко схватила за руку, пристально заглянула в глаза.
– Чего ты ойкаешь, как баба? – резко и хлестко спросила она. – Мужик ты или не мужик?
– Мужик… – с осуждением к себе нахмурился он.
– Вот и будь мужиком! И веди себя как мужик. А деньги отдай. Без договора – это подачка! Не было договора, значит, отдай. Но не унижайся…
Однако деньги отдавать уже никому не пришлось: лысого в кофейне не было. Впрочем, Зиновий не растерялся. С той же невозмутимостью, с которой укладывал в лузу шары, он достал из кармана зажигалку, поджег купюру.
– Эй, ты что делаешь? – возмутился бармен.
Но Наташа его успокоила жестом руки – дескать, нормально все, не возникай.
Огонь опалял пальцы Зиновия, но он все равно держал горящую купюру. И только когда совсем стало невмоготу, бросил ее в урну – там червонец и догорел.
– Правильно, уважаю, – покровительственно улыбнулась Наташа. – Так и надо.
Дрогнула хлипкая жилка в душе Зиновия, расслабились мышцы лица, отчего губы растянулись в глуповато-восторженной улыбке.
– Я тоже так думаю! – выпалил он с чувством гордости за себя.
– Держи себя в руках, парень, – с упреком глянула на него Наташа. – Всегда держи, что бы ни случилось…
И он послушал ее. Лицо снова приняло серьезное
Она взглядом показала на дверь, за которой начиналась подсобка:
– Пошли, покурим…
Народу в кофейне было немного, но если бы здесь вообще никого не наблюдалось, она бы все равно не стала курить в зале. Во-первых, инструкцией не положено. А во-вторых, Виконт своими барскими замашками отучил ее курить на людях. Виконт… Теперь она принадлежала Черняку. Принадлежала. Слово-то какое… Разве ж она вещь, чтобы принадлежать кому-то? Нет, не вещь! Что хочет, то и делает. А она хочет… Наташа даже знала, кого хочет. А в подсобке можно не только курить…
Наташа закрыла дверь на защелку. Если Жора что-то заподозрит, вряд ли он сообщит об этом Черняку. Слишком он мелкая сошка, чтобы лично общаться с законным вором. А через кого-то делиться своими соображениями – дело неблагодарное. Пусть только накапает кому, Наташа в два счета его в стукачи запишет. Сама-то она отмажется, а Жора так офоршмачится, что в жизнь не отмоется. А если даже и застучит, что такого? Она – вольная птица, с кем хочет, с тем и летает. Сейчас она хочет полетать с Зиновием. Надо же было довершить начатое…
Он достал мятую пачку «Примы», но Наташа забрала у него сигареты.
– Потом…
Она расстегнула несколько пуговиц на его рубашке. Парень быстро сообразил, что от него требуется. Сильными руками обхватил ее за талию, взгромоздил на стол, задрав кверху ноги. Наташа ждала здоровой мужской агрессии, и получила сполна! В это трудно поверить, но с Зиновием она испытала еще не изведанную ранее остроту ощущений. Это было нечто!
– Ну ты и урод! – оправляя юбку, выдала она.
Ей требовалось сказать ему что-нибудь обидное, чтобы нос у парня не задирался сразу к потолку.
– Не понял, – ошарашенно посмотрел на нее Зиновий.
– Пусти козла в огород, всю капусту сожрет…
Она потянулась к брошенной на стол пачке «Примы». Гадость, но лень идти за своим фирменным «Мальборо». А курить хотелось так, что и махра была бы в радость.
– Кстати, о капусте… – глубоко затянувшись, сказала она. – Тебе деньги нужны?
– Это ты о чем? – растерянно спросил он.
– В бильярд ты классно играешь, вот о чем. На этом капусту рубить можно. Ты меня понимаешь?
– Да, но…
– Никаких «но»! – отрезала она.
В таком же резком тоне разговаривал с ней Черняк. Чувствовал над ней свою власть, потому так и разговаривал. И еще в таких случаях ставил властную роспись в виде своего воровского «Я сказал!»… Но у нее и близко не было такого авторитета. Только власть над Зиновием. Она чувствовала эту власть. И ей нравилось говорить с ним в повелительном тоне. Он все стерпит. Не потому, что боится, а потому, что любит. Да, он влюбился в нее как сопливый мальчишка! Почему как? Пожалуй, она всерьез возьмется за него – слепит из него настоящего мужика. Но когда это будет? А пока что Зиновий – сопливый мальчик. И она должна утирать ему эти сопли…