Постоянная должность
Шрифт:
— Хорошо. Но ему следовало бы прийти в какое-нибудь другое время.
— Дорис, я и так уже дважды подводил его.
Дорис пожала плечами и начала перелистывать программу телепередач.
— Вряд ли для него это было трагедией. Он отдал свой материал Вирджинии.
— Я знаю. Но он наверняка был этим страшно огорчен и возмущен. Он считает непунктуальность личным оскорблением.
— Он выглядел совершенно обычно. Я видела его через дверь, когда он передавал Джинни конверт… Тебе все-таки придется пойти с Вирджинией. Она ждала этого всю неделю. И, пожалуйста, не говори, чтобы я пошла. У меня накопилась
— Хорошо, я вечером позвоню Кэпу и предложу ему прийти в девять часов. Нет никакого смысла выходить с Джинни раньше одиннадцати: будет еще слишком холодно.
Дорис не дала на его слова прямого ответа. Она включила телевизор и сказала устало:
— Опять этот надоевший мюзикл!
— А что идет по другим программам?
— О боже! Баскетбольные соревнования, выступление проповедника-евангелиста и старый фильм, который я уже видела.
Она села, взяв вязанье, и с несчастным видом устремила взор на экран телевизора. Она не вязала. Брэйд был уверен, что она не следила и за происходящим на экране.
Наконец Дорис заговорила, очевидно, рассерженная сама на себя за то, что не могла дольше игнорировать этой темы:
— Есть что-нибудь новое о Ральфе?
Брэйд поднял голову от рукописи Энсона.
— Сегодня ко мне заходил детектив.
— Что?! — Она резко отвернулась от телевизора.
— Просто для того, чтобы отдать мне ключ от лаборатории — тот, который был у Ральфа. Но я немного понервничал оттого, как он рассматривал кабинет.
— Он что-нибудь сказал?
— Если ты имеешь в виду, сказал ли он мне что-нибудь о случае с Ральфом, то нет.
— Ну, а в таком случае не собираешься ли и ты также забыть об этом? Ты не можешь оставить все это в покое?
— Даже если было убийство?
— С этим уже покончено! Один довольно неприятный парень умер. Ты его не воскресишь.
— Нет, с этим совсем еще не покончено. Есть девушка, которая, очевидно, любила его и собиралась выйти за него замуж. Есть мать, которая, насколько мне известно, пережила не одну трагедию в своей жизни и которая многое перенесла, чтобы дать ему образование…
— Если ты попадешь в неприятность, им от этого легче не будет.
— Я и так уже попал в неприятность. Весь день я только и думаю о том, как выпутаться из нее.
— Но ведь никто, кроме тебя, не подозревает убийства.
— А сколько времени будет так продолжаться? Сегодня одна особа интересовалась, как это Ральф мог принять цианид натрия за ацетат? Правда, она находилась в состоянии довольно сильного шока, но в конце концов, успокоившись, она может начать серьезно интересоваться этим обстоятельством. Затем, наконец, кто-нибудь обратится в полицию. Ты хочешь, чтобы над нашими головами всегда висел этот дамоклов меч?
Он положил лист рукописи, который держал в руке:
— Послушай, Дорис!
— Что?
— Давай подробно обсудим все вместе. Может быть, ты заметишь что-нибудь такое, чего не вижу я. Ради бога, может быть, вместе мы найдем какой-нибудь выход.
Дорис склонила голову над нетронутым вязаньем.
— Хорошо, если тебе надо выговориться, говори.
— Я думал, что мне следует изложить все по порядку на бумаге. Это, как ты знаешь, всегда было моим первым побуждением.
Прежде всего, если мы допустим, что произошло убийство, то придется решить, кто его совершил. Я говорил тебе вчера вечером, что убийца должен хорошо знать химию, а также методику проводимых Ральфом исследований. Поэтому в первую голову подозрение падает на меня, но если меня все же не принимать во внимание, кто же все-таки мог быть убийцей? Есть другой человек, который имеет доступ в лабораторию Ральфа, а также может непрестанно наблюдать за его работой.
— Кто это?
— Грегори Симпсон, аспирант и напарник Ральфа по лаборатории. Он говорит, что никогда не обмолвился с Ральфом ни словом, и, возможно, эго правда. Но все же Симпсон мог наблюдать за тем, что делал Ральф. Возможно, он видел, как Ральф готовил колбы с ацетатом и убирал их в свой шкаф. Никто другой не имел такой замечательной возможности, однако другие — аспирант Чарли Эмит, любой студент или даже Кэп Энсон, — все, кто бывает в этом крыле здания, могли видеть то же самое. Далее, теоретически возможно, что кто-нибудь зашел в лабораторию в отсутствие Ральфа, просмотрел его записи и узнал из них достаточно для того, чтобы разработать план убийства. Но ты понимаешь, все это одни предположения. Что же касается метода совершения убийства, он изобличает меня скорее, чем кого-либо другого. Симпсон занимает не очень близкое от меня второе место.
— Почему? Мне кажется, что его можно подозревать не меньше, чем тебя.
— Ему только двадцать два года, и у него нет никакого мотива.
— Нет никакого мотива, о котором ты знаешь, но ты не господь бог. По правде говоря, у тебя тоже нет никакого мотива.
— Вот в связи с этим-то кое-что и беспокоит меня. Теперь, когда Ральф мертв, а я задаю людям всякие вопросы…
Дорис моментально нахмурилась.
— А почему ты задаешь вопросы, Лу? Это самое худшее, что ты можешь делать.
— Я очень осторожен. Да мне и так рассказывают всякую всячину без моих вопросов. Во всяком случае, Ральф, по-видимому, не любил меня, или боялся, или и то и другое вместе, я в этом не совсем уверен.
— А почему он мог не любить тебя?
— Очевидно, у него легко возникала неприязнь к людям. Но дело не в этом. Полицейские всегда найдут мотив преступления, если он им нужен. Они могут сказать, что я много сделал для парня, а он проявил неблагодарность. Вот в припадке гнева я его и убил.
— Но это — безумие!
— Может быть, полиция и сочтет меня безумным. Иногда я выходил из себя. Известно, что я кричал на студентов, когда они вытворяли какую-нибудь исключительную глупость. Все знают, что иногда я теряю самообладание.
— А с кем этого не бывает! Брось, Лу, здесь должны быть более основательные мотивы.
— Есть еще один человек. Джин Мэкрис.
— О! А какой у нее мог быть «мотив» убить Ральфа?
Брэйд рассказал.
— Как видно, ваш университет представляет собой какую-то сексуальную преисподнюю в миниатюре.