Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
Полтавская битва началась!
Посмотрев на часы, полковник увидел, что минутная стрелка едва-едва перевалила за двадцать минут. Старший брат оказался прав. Значит, и все остальное тоже правда.
– Всем приготовиться, – негромко сказал Митюха, глядя на просветы над кронами деревьев. – И как, интересно, их отсюда видно?
Капитаны и лейтенанты, стоящие чуть сзади своего командира, ушли к своим ротам, им необходимо было распределить поставленные задачи между своими сержантами. Десять подвод подкатили ближе к краю поляны, приготавливая все необходимое. Кто-то из витязей
Минули полчаса. Единая колонна витязей разбилась на две, в центре каждой поставили по пять телег, предварительно проложив две тропы для проезда. Полк Русских витязей был готов к выступлению.
Не говоря ни слова, майор Митюха махнул рукой, и колонны двинулись вперед, молча, словно ночные призраки, оставляя после себя столь же девственную природу, какой она и была до прихода людей. Разве что колеса тачанок оставляли после себя неглубокую колею, да и та после первого дождика должна исчезнуть.
Разведка уже давно вернулась, и теперь десяток витязей, наблюдавших за передвижением противника, вел весь полк, продолжая вслушиваться в звуки сражения и лесные шорохи. Рядом с командующим полком шел сержант разведчиков пятой роты Филимон Добрынин, переведенный из первой роты для усиления недавно сформированных рот своих молодых собратьев. Конечно, перевели не только Филимона, вместе с ним из «старых» рот забрали еще десятка три отличившихся витязей, назначив их на более высокие должности, именно туда, куда, по мнению командующего, требовалось.
Филимон подробно докладывал полковнику обо всех своих наблюдениях, сделанных за последние полчаса. Картина сражения начала разворачиваться перед Прохором еще до того момента, как он сам увидел его в подзорную трубу…
Карл начал готовить войска для атаки к двум часам, хотя, по словам Филимона, может, и раньше: в темноте сложно рассмотреть детали всей суматохи в лагере шведов. Хорошо хоть луна светила, иначе бы взвод разведчиков и вовсе не смог бы ничего увидеть до того момента, как колонны тронулись с места.
Сержант смотрел, как шведы строятся в десять колонн, причем четыре из них были расположены намного ближе к позициям русских войск, чем все остальные.
Луна, появившаяся на небосводе, играла на багинетах шведов, болтающихся у них на поясах. Она перебегала от одного солдата к другому, заглядывая в душу каждого, будто заботливая мать, провожающая своих сыновей в последний путь, но об этом мало кто догадывался, все-таки предстоящий бой занимал умы людей намного больше, чем игра владычицы ночи. Штандарты висели безжизненными тряпками, не желая развеваться по ветру. Вся природа и весь мир намекали, они говорили шведам о скором проигрыше, который наконец переломит исход этого противостояния. Но что могут почувствовать сыны земли, когда с ними говорит само небо?
За пазухой у майора лежит все то же письмо. В нем сказано, что Карл не сможет сам вести своих солдат в бой; почему именно так, указано не было. Исходя из этого, перед полком Русских витязей стояла задача захватить шведского короля, в то время как основная
Молодой витязь с тоской сжимал подзорную трубу. Мысль о том, чтобы ударить в спину этим сине-голубым мундирам, посещала его все настойчивей и настойчивей. Кто-то из пришедших с Прохором воинов тихо ругнулся, глядя на живую массу армии Карла, втягивающуюся в сражение.
Однако Прохор не зря был командиром, он прекрасно понимал, что настоящий полководец – это тот, кто прольет меньшую кровь для победы и будет смотреть, как гибнут его соотечественники, выжидая нужный момент для того, чтобы ударить и принести победу своей стране, а не тот, кто позволит сиюминутному сердечному порыву одержать верх над разумом, тем самым раскрыть свои позиции раньше времени и понести слишком большие потери, порой приводящие к полному и безоговорочному поражению.
Позади сержанты под присмотром капитанов выбирали подходящие позиции для «колпаков»: нужно было сделать так, чтобы шведы до самой последней секунды ничего не заподозрили, а то и вовсе не заметили первый залп. Что, конечно, маловероятно, ведь гранатами с картечью, все больше называемыми среди витязей «кубышками» за свою продолговатую форму, необходимо стрелять с открытых позиций.
Между тем ровные шеренги шведов продолжали наступать на редуты! Вот уже две колонны сошлись чуть ближе друг к другу, еще две обошли правее, теряя под свинцовым ливнем солдат и офицеров. Шведская конница оттесняет нашу кавалерию, вырвавшуюся из заднего редута. Шведские гренадеры начали готовить гранаты к бою, бросая их в недостроенный первый редут. Залпы фузей с обеих сторон не прекращались ни на мгновение. Плутонги фузилеров сменяли друг друга, выигрывая время для отстрелявшихся товарищей.
Прохор изо всех сил вглядывался в подзорную трубу, высматривая наиболее ожесточенные схватки за редут. Вспышки взрывов освещали разъяренные лица солдат, с ненавистью убивающих друг друга. За спиной полковника, метрах в двухстах, за деревьями готовились к началу атаки все витязи, стоящие в двух колоннах, повзводно, в порядке очередности: сначала первая рота с одного конца и вторая рота, соответственно, с другого. Впереди колонн, расчистив от трухлявых стволов путь до предполагаемых позиций огня, стоят орудия, за ними – артиллерийские расчеты.
– Вторая рота прикрывает «колпаки», – повернувшись к капитану Мишину, скомандовал Митюха, глядя, как в противоположные стороны уходят два взвода разведки, неся с собой по несколько молодых березок, срубленных во время стоянки – какое-никакое, а прикрытие для позиций в первые минуты боя у них имеется. – Всем остальным готовиться, по команде выступаем без горна.
В первой роте никого не осталось: так уж получилось, что вся она стала единственной разведывательной ротой. Половина ее ушла с сержантом Елисеевым, а вторая половина – с капитаном Мишиным. Лейтенанта в первой роте не было: слишком мало личного состава на полк Русских витязей.