Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
Витязи второй роты недовольно сопели, но на большее не решились, все же дисциплина в полку была на первом месте, хотя и насаждали ее явно не демократическими методами: порой за проступок и сквозь строй можно угодить; правда, таковых «вразумлений» еще не было применено ни разу…
Минутная стрелка сделала ровно один круг, медленно подползая к отметке в двадцать минут. В это время первый редут отбивался из последних сил; находящийся за ним помогал своим собратьям, как мог, но этого было мало: то и дело на позициях недостроенного редута взрывались гранаты шведов, унося жизни защитников полевого укрепления. Рядом мелькали сотни конных силуэтов,
В бой вступила русская кавалерия, сопротивляясь натиску шведов столь упорно, что не только не пропустила их сквозь свои ряды, но и отбросила неприятеля от редута. Вот только закрепиться драгунам было не за что: редуты в стороне, своей пехоты рядом нет, в отличие от самих шведов, которым всякий раз помогал полк мушкетеров, выкашивая залпами десятки конников. Помощи от государя, по-видимому, драгунам ждать не стоит…
Конское ржание с предсмертными хрипами разносились далеко за пределы поля боя. С каждой минутой бой становился все жестче и кровавей. Бьющиеся драгуны внезапно прогнулись, и вот первые десятки голубых мундиров шведских кирасир появляются за спинами распавшегося русского строя. Приказ – и половина драгун сразу же отходит вправо от русского ретраншемента. До боли сжимая рукоять сабли, Прохор продолжает наблюдать за битвой в подзорную трубу, отмечая для себя ошибки нашего воинства, изо всех сил стараясь не сорваться и не дать команду «В атаку!».
Однако вторая половина драгун не последовала за своими собратьями, они отступали так, словно заманивали врага в ловушку, аккурат к достроенным редутам. При этом у майора Митюхи складывалось впечатление, что каждый драгун то и дело оглядывается по сторонам не для того, чтобы увидеть, что творится на поле боя, а для того, чтобы держать в поле зрения определенные координаты.
Вот проходит минута, другая, конница шведов втягивается все дальше и дальше, подставляя свои фланги под ружейный огонь. Но и это было не все, что приготовили зарвавшимся шведам! Четыре десятка вспышек прорезали ночную мглу, выплевывая приготовленные заранее смертоносные заряды, сразу же выкосившие половину угодивших под перекрестный огонь шведских кирасир…
Плотоядно улыбнувшись, Прохор перевел подзорную трубу обратно на пехоту противника. Колонны шведских солдат давно распались, встав в ровные линии, четким, мерным шагом идя на своего противника; кое-где сине-голубые мундиры смогли ворваться на позиции первого редута, расстреливая в упор русских воинов.
Зубы Прохора едва не крошились от бессильной злобы, он, как мог, унимал сам себя, но юное сердце не желало просто так смотреть на гибель русских солдат, хотя головой полковник прекрасно понимал, что необходимо выждать еще немного, шведы должны увязнуть в сражении так, чтобы первый же залп «колпаков» смог собрать богатую жатву – «кубышки» необходимо использовать с наибольшей эффективностью.
На ощерившиеся едва видимыми вспышками редуты накатывали одна за другой волны шведов, поливая ружейным огнем небольшие полевые укрепления, словно весенний дождь промерзлую землю. Видя, как конница Меншикова начала теснить шведов, Прохор поймал себя на том, что и сам готов броситься в бой, но тут же отогнал глупую мысль, прекрасно помня приказ Старшего брата.
Продолжая внимательно следить за сражением, полковник увидел, как падают два шведских штандарта, вырванные из рук несших их солдат артиллерийскими снарядами,
– Приготовить «колпаки»! – приказал Прохор, продолжая наблюдать в подзорную трубу за приближающимися расстроенными порядками сине-голубых мундиров.
– Артиллерия готова! – через пять минут доложил майор Заболотный.
– Ну, Федор, не подведи, стреляй по команде, – не смотря на друга, сказал командир, глядя, как шведские солдаты умудряются отбиваться от наскока русских кавалеристов. – Огонь веди по центру, чтобы своих не задеть.
– Есть!
Приложив к берету ладонь, майор бегом направился к своему месту, отдать последние приказы наводчикам артиллерийских расчетов.
Выждав еще пару минут и окончательно убедившись, что кавалеристы не выпустят пехотинцев Карла из мешка, Митюха скомандовал:
– Пли!
Секунда, другая – и десять «колпаков» выплюнули десяток продолговатых снарядов, почти по прямой пролетевших сквозь редкий перелесок. Не долетев до земли пару метров, снаряды взорвались в пехотных каре шведов, за одно мгновение выкосив центральные шеренги в сине-голубых мундирах.
– Отлично! Второго залпа не потребуется! – продолжая наблюдать за шведами, крикнул Прохор, глядя, как кавалеристы окружают окончательно растерявшихся и деморализованных врагов, бросающих свои фузеи прямо на землю и с отрешенными лицами взирающих на кровавую бойню, являющуюся следствием одного-единственного залпа «кубышками».
Оторванные ладони и руки, беспорядочно валяющиеся среди погибших солдат, вместе со стонущими от боли шведами, некоторым из которых картечь вывернула все кишки, произвели неизгладимое впечатление не только на шведских воинов, но и на русских кавалеристов, в непонимании оглядывающих лес, откуда прилетели снаряды. Эскадроны драгун, окружившие потерянных шведов, настороженно готовились к новой атаке.
– Ярослав! – позвал Митюха одного из витязей разведки.
– Я здесь, майор! – тут же отозвался он.
– Предупреди наших собратьев, что в лесу сидит полк Русских витязей, ждет удачного момента, пусть не беспокоятся, – сказал Прохор.
«Как, интересно, отреагирует на это царь Петр? Ведь приказа-то не было… Хотя почему же не было? Думаю, что подобрать свой „ключ“ можно и к этому моменту, надо только заранее оповестить государя, иначе он узнает обо всем со слов кавалеристов, а это крайне нежелательно», – мимоходом подумал командующий витязей, глядя на полковое знамя, сейчас покоящееся в кожаном чехле.
Следом за Ярославом к русским всадникам бегом отправился еще один человек, его задачей было добраться до государя и рассказать о полке…
– Не подведи, Егор, ой не подведи, – шепнул сам себе Прохор, поднося к глазам подзорную трубу.
Утренние сумерки едва освещали уставшие лица солдат, остервенело бьющихся друг с другом. Напор шведов постепенно угасал; хоть они и умудрились захватить первый редут, это им все равно не помогло. Разве что второе недостроенное полевое укрепление сейчас из последних сил сдерживало яростный натиск посланных в бой сине-голубых мундиров. Фузейные выстрелы уже не гремели, лишь иногда кто-нибудь из кавалеристов, перезарядив пистоль, выпускал во врага свинцовую пулю, не всегда находящую свою жертву.