Поступь империи: Поступь империи. Право выбора. Мы поднимем выше стяги!
Шрифт:
Выяснилось же следующее. Семнадцать лет назад в городе Шацке городовым воеводой был Илья Борисович Погожев, чей род, по древним родословцам, происходил от литовца Василия Варгоса по прозвищу Погожий. Сам же далекий предок участвовал в Куликовской битве, получив чин окольничего.
Увы, но большего по роду выяснить не удалось, зато смогли найти одного свидетеля, который и рассказал, что, когда он был еще мальцом, в дом на окраине, где жил воевода, поздно ночью вломились тати. Был жаркий кровавый бой, но разбойники запалили терем и убили всех хозяев. Вот только нянечку и грудную наследницу воеводы тогда не нашли. Все думали, что они сгорели в доме, ведь распознать кости было не так-то просто,
Так что в скором времени я смогу обрадовать свою возлюбленную, да и пожениться наконец надо будет. А то даже Варфоломей уже косо смотреть начинает: мол, в грехе живем…
– Милый, как ты думаешь, мне подойдет это или нет?
Я второй час с мученическим видом стою рядом с Юлей, наблюдая за ее манипуляциями с одеждой и украшениями. В первый же день боярыня заявила, что помощи от неизвестных людей не примет и готовить наряд будут только под ее приглядом, ну а мне отводилась роль невольного зрителя, который просто обязан оценить всю прелесть сего наряда.
«Так, пора заканчивать, думаю. Побаловал, и будет, все-таки я государь, а не мужик-лапотник!»
Непонятно из-за чего разозлившись, я сажусь в кресло.
– Знаешь, милая, возможно, после нашего венчания тебе придется больше внимания уделять своим проектам, особенно тем, что касаются создаваемых школ и подготовки лекарей-травников для войск и населения.
– Так я и без этого чуть ли не каждый час проверяю, все ли в порядке, нет ли препятствий для этих прожектов, – не отрываясь от зеркала, сказала молодая девушка.
– Я знаю, но этого мало, – мягко говорю ей. – Война со шведами еще не закончилась, и предстоит многое сделать, чтобы заключить мир на тех условиях, которые выгодны нам.
– И что? Ведь ты будешь рядом…
– Нет, как раз рядом меня не будет. Потому что мое место во главе армии: государь обязан быть примером для любого солдата и офицера, – говорю я, прибавив в голос каплю стали. С удивлением увидел блеснувшие в глазах девушки слезы. – Что-то случилось?
– Да! Я тебе не нужна, а важнее для тебя…
Договорить я ей не дал, легонько стукнув по письменному столу кулаком. Звук получился гулкий, однако я слегка не рассчитал, и со стола упала небольшая чернильница, по персидскому ковру, устилающему пол комнаты, медленно растекалось иссиня-черное пятно.
– Я искренне уважаю, ценю и люблю тебя, милая, но с этой секунды не желаю слышать ничего подобного. Ты знала, на что соглашалась, и если недовольна этим, то удерживать тебя я не собираюсь, – тихим рыком говорю боярыне.
Слезы готовы сорваться с ресниц Юли, но все же что-то их удержало. Я, не в силах глядеть на плачущую любимую, встал с кресла и пошел к двери, однако выйти не успел – мою ладонь прижала к себе девушка.
– Прости меня, – совсем тихо говорит она, с затаенной надеждой глядя в мои глаза…
День венчания приближается со скоростью черепахи. Приготовления к празднеству становятся все суматошнее и суматошнее. В Рязанском кремле служки выдраивают каждую пядь, перед входом в Успенский собор [6] развешивают гирлянды. Сам патриарх, перебравшийся из Москвы в Рязань, безвылазно находился в соборе. Чем он там занимался, я не представлял.
Вообще, хорошо, что все чем-то занимаются – на меня внимания меньше обращают. А волнение с каждым днем нарастает все больше и больше!
6
Подобно многим соборам России в разных городах встречаются соборы, посвященные одним и тем же христианским покровителям или священнодействиям.
Апрель 1710
Рязань
За последние месяцы в Петровке произошли разительные изменения, это было видно даже невооруженным глазом. Уже не было множества столбов черного дыма, вздымающихся ввысь, не сновали каждый день по дороге подводы с рудой, лишь изредка под конец недели приезжал десяток-другой телег под конвоем безопасников.
Остановился поток людей, спешно перевозимых в эту когда-то богом забытую деревеньку. В паре верст от деревни, разросшейся до сотни дворов, вырос целый комплекс зданий: казармы, столовая, оружейная, учебные мастерские, вместе с мастерскими Дмитрия Колпака, уже перебросившего часть производства с двумя третями паровых молотов в район Истьинского завода.
Относительно уменьшившаяся интеграция в подсобную рабочую силу для корпуса местного населения, разбавленного свободными наемными рабочими со всей Центральной России, заставляла каждого жителя облегченно вздыхать и благодарить государя за счастье, обрушившееся на их головы за каких-то три года.
Конечно, не всем старожилам нравились новшества, особенно то, что вся деревня целиком и полностью оказалась подвластной корпусу Русских витязей. Некоторые из них недовольно хмурили брови, но поделать ничего не могли. Зато, с другой стороны, в деревне забыли о многих проблемах, связанных с обеспечением, да и слух о постройке дороги, уже тянувшейся к Рязани, а следовательно, и к самому корпусу, приятно согревал души деревенских мужиков.
Однако основная причина уменьшения и даже частичного переноса производства подальше от Петровки заключалась в том, что корпус, перейдя почти полностью на самообеспечение и получив прямой протекторат государя, получил статус закрытого училища Русских витязей, со всеми вытекающими отсюда плюсами и минусами.
По сути, теперь корпус становился единственным училищем, выпускающим подготовленных, квалифицированных офицеров самой разной направленности. Ведь уже в прошлом году были выделены в отдельные подгруппы такие военные науки, как фортификация, логистика и тыловая служба, артиллерийское дело, стрелковое дело. Планировалось в скором времени расширить учебный корпус, обеспечив возможность набора до двух тысяч человек. Причем политика призыва исконно русских отроков несколько видоизменилась и теперь давалась четкая и крайне прозрачная трактовка исконно русского человека. Оную даже пришлось повесить над центральными воротами корпуса Русских витязей:
Не только тот русский человек, кто родился на землице славянской, но и тот русский, кто готов за Русь-матушку кровь свою без оглядки пролить и славу вещую оной преумножить!
Тем самым государь Русского царства Алексей II открывал ворота сего учебного заведения отрокам всех народностей, преданно служащих царскому дому.
С приходом весны, невзирая на непогоду, по периметру владений корпуса забегали главы трех артелей строителей, нанятых архитектором Ильей Ростовиным, сыном того самого Михаила, который и создавал первоначальный проект корпуса. Они отмечали необходимые места, ставили метки, готовили к вырубке целые площадки, намечая территорию в семь-восемь квадратных верст, которую уже в этом году планируется обнести саженным каменным забором. Площадь, конечно, огромная, но и проект Ильи, утвержденный государем, был рассчитан в дальнейшем на постройку еще трех казарм, что позволит увеличить число кадетов с двух тысяч до трех.