Поступки и их последствия
Шрифт:
— Да я маршруткой.
— Какие маршрутки? Уже час ночи, — улыбнулся Имран.
— Как час? — обмерла я в ужасе, осознавая жуть происходящего.
— Я ее проведу, — несмело отозвался Илья.
Ожила я, испуганно закачала (отрицательно) головой.
— Н-не, не надо. Я побежала ребята, спасибо за всё!
Резвый разворот — и помчала изо всех сил в сторону таксистов.
Кто-то еще что-то крикнул мне вслед, кто-то даже пытался, вроде, догнать, но игнорирую…
В груди бешено колотилось сердце, своим напуганным грохотом затуманивая не только все звуки, но и весь мир.
В
Живо приложить ключ к домофону, открыть дверь — молнией залететь по лестнице на шестой этаж и застыть у двери.
Конечности лихорадочно тряслись, а в душе настом покрывал всё ужас.
Несмелый стук, а затем — и, вовсе, звоню…
Щелчки замка.
Глаза заплаканной мамы.
— Заходи быстрее, — едва слышно, торопливо проговорила.
Надежда все еще дрожала в моей душе, но миг — и в коридор вышел отец.
Никаких эмоций. Мерный, жуткий покой на лице.
И только ремень в руках…
Виновато опускаю голову.
— Иди мой руки и спать, — шепчет мама.
Невольно игнорирую. Запнулась.
— Простите, телефон сел. Я не знала, что уже так…
Но не успела договорить, как удар суровой, безжалостной плетью прилетел мне по рукам. Дико завизжала я — и дернулась в сторону.
— Ах, ты, ш***а конченная! Тебе поверили, тебе уступили, а ты…
— Папа, папа, не надо! Молю, папа!
Еще удар, еще…
Зажалась я в угол в коридоре, едва ли не носом уткнувшись в половичок.
Еще, и еще, пока уже и сил визжать не осталось…
— Ты мне еще пореви!
Разворот — и наконец-то пошагал в свою комнату.
Дернулась ко мне мама, пытаясь поднять.
— Уйди! — нервно гаркнула на нее.
— Ты, с***а, как с матерью разговариваешь?!
Заорал вдруг снова отец.
Живо, насколько это могла, подрываюсь я — и бегу в свою комнату. Тотчас закрываю за собой дверь.
— Открой! ОТКРОЙ, т***ь, а то дверь выломаю — и убью, б***ь конченная! — рычит, стучит со всей дури в дверь.
— Оставь ее! И так уже! — слышу мамин голос.
— Руки убери! — орет уже на нее. Но голос более сдержанный. — Такая же с***, как и ты! Не нагуляется она, б***ь!
— Ну, тише, пожалуйста, — не унимается мама. — А то соседи опять полицию вызовут.
— Да мне по*** на них. Пусть вызывают, кого хотят! Я у себя дома!
Но еще удар в дверь — и отступает.
Выдох.
Сползти на пол, скользя спиной по деревянному полотну. Закрыть лицо руками. Замереть.
И за что это нам? Будто повод давали?
Ни я, ни мама.
Деспот. Привык командовать у себя там, на работе, и из нас пытается вытесать таких же безвольных вояк, слепо подчиняющихся приказам.
Злилась я на мать, что она меня не спасала от таких нападок? Или что, вообще, не ушла (забрав меня) от него?
… Раньше злилась, а сейчас — сейчас уже, даже не знаю…
И с ним хр***во, и без него — наверно, лучше не станет. Но то, что я ненавидела его всем
Глава 2
Пробежка
Дожить до утра.
Будучи на пенсии по выслуге лет, батя все же продолжал работать, хотя уже совсем по другому профилю, да и в частной структуре. Так что наступал заветный час икс — и он уходил прочь. Уже вовсю правило лето, сессия добегала до своего конца. Посему с каждым днем возможностей для вольного времяпровождения становилось все больше, особенно учитывая, что и погода этому способствовала.
Едва щелкнул замок — как тут же резво срываюсь с дивана, быстро натягиваю на себя все нужное барахло, наушники в уши — и рвануть долой.
Бег. Это — не спорт. Это — не привычка. Это — состояние души, жизнь. Способ вырваться из заточения серых, ужасных будней — и броситься долой, навстречу свободе, независимости и пусть и тугим, но важным, мыслям. Думам…
Привычный путь — дворами прямиком к дороге, аккуратно перейти ее — снова музыку до упора, да устремиться вперед.
Сократить через лес — и ворваться в беспечный, тихий, нежный мир покоя. Узкой асфальтированной дорожкой вокруг озера. Озера Чеха. Чешка. Сколько историй о тебе, сколько впечатлений. Сколько судеб завязанных в клубок.
Мягкой поступью, невольно кривляясь от боли вчерашних ошибок. И, тем не менее…. я улыбаюсь. В голове — картины прошлого, лица моих новых знакомых. Их рассказы, шутки, доброжелательность, понимание… Как бы я хотела иметь таких друзей, коими они являются друг другу. Но — не суждено. Вечно одна. Отшельник среди толпы. Добровольный заключенный. И дело не только в родителях… Я сама как-то не тянусь к людям. Боюсь, что ли? Вряд ли. Просто… просто, не хочу разочаровываться. Да. Именно так, разочаровываться. Подобно тому, как уже не раз в моей судьбе было. Да и вчера пример — мои одногруппницы. Это же надо так — себя продавать за еду и выпивку. И не то, что цена маловата. Не знаю. Возможно, им в самый раз. Просто… кто они после всего этого? И даже не со стороны общества, если глядеть. А сами для себя? Ни гордости, ни чести. Они думают, что используют парней? Хм. Странно… ведь все оказывается в точности до наоборот. Деньги пришли — ушли, а эти дамы… падшими так и останутся. А ведь потом они станут чьими-то матерями… Хотя, имею ли я право осуждать их? Поучать? И не то, что я хуже, или лучше. Просто… они мыслят иначе, и ценности у них другие. Так, брр… стоп. Их поступки — их бремя. И им нести свой крест, как и мне — свой.
— Ульяна! — вдруг послышалось. Не сразу сообразила, но едва снова раздалось нечто подобное, все же, отключаю музыку и останавливаюсь. Осмотрелась по сторонам.
Так и есть, чуток уже позади (на площадке с турниками) разминались какие-то парни.
Но едва я хотела ступить шаг в его сторону (этого неизвестного еще мне «знакомого» — голос не признала) — как внезапно кто-то налетел на меня сбоку, тут же сбив с ног.
— Ты че, б***ь, творишь, с**а конченная! — дико завопил на меня молодой человек, что рухнул рядом со мной на асфальт (с велосипеда).