Посвящения и посвященные в Тибете
Шрифт:
«Я проповедовал учение, ничего не утаивая, Ананда, не делая никаких различий между эзотерическим и экзотерическим. Я не похож на тех учителей, которые что-то зажали в своих руках или что-то скрывают» [100] – так заявил Будда двоюродному брату незадолго до своей смерти, когда тот спросил его, нет ли еще чего-то такого, чему он может научить своих учеников. Следовательно, можно не сомневаться в том, что далай-лама имеет все возможности получить исчерпывающие наставления в возвышенных философских и мистических учениях ламаизма. Со своей стороны я могу утверждать, что нынешний [101] далай-лама был глубоко сведущим во всех этих учениях и мог полностью их разъяснить.
100
«Махапариниббана-сутта».
101
Далай-лама XIII,
Ангкуры даруются далай-ламам точно так же, как и любому другому адепту ламаизма. Их великий духовный предок Цзонхава просил «посвящения» у нескольких учителей не только в юности, но и когда стал уже знаменитым и возглавил многочисленную группу учеников.
Следует помнить о том, что сам факт получения ангкура еще не означает, что получающий ангкур ниже того, кто его дарует. Бывают случаи, когда двое лам обмениваются ангкурами во время взаимного посвящения или, если оставаться верным значению слова «ангкур», передают друг другу силы, которыми они обладают.
Естественно, невозможно узнать, какие мистические ангкуры получил далай-лама, или вступил ли он вообще на «Мистический Путь». В равной мере невозможно узнать, какие ангкуры далай-лама способен даровать сам. Это тайна, которую каждый учитель хранит при себе. Можно утверждать лишь то, что далай-ламы никогда не претендовали на то, чтобы быть учителями-мистиками или духовными руководителями, и что вовсе не к Потале устремляются ищущие духовного просветления.
Ангкуры, которые далай-лама дарует нескольким привилегированным ученикам, имеют более экзотерический характер; чаще всего это – ангкур Ченрези.
Двенадцать далай-лам предшествовало в Потале нынешнему монаху-царю. Большинство из них умерли в молодом возрасте, и только двое из них прославились по совершенно разным причинам.
Первый из них – Лобсанг Гьяцо, которого часто называют «Великий Пятый». Именно он обрел светскую власть над всем Тибетом и как правитель заслужил репутацию способного энергичного человека, не пренебрегающего помпезностью и церемониями, столь любимыми тибетцами.
Известность его преемника, шестого далай-ламы, менее славного происхождения, хотя он заслуживает особого упоминания из-за одного предания, связанного с нашей темой.
Ребенок, которому по воле коварной судьбы было предначертано считаться перевоплощением Лобсанга Гьяцо и аватаром Ченрези, казалось, был необыкновенно умным. Несомненно, он мог бы стать как блестящим царем, так и изящным поэтом, если бы далай-ламы, хотя они и были аватарами, не были вынуждены соблюдать монашескую дисциплину, включающую в себя строгий целибат.
Именно это последнее условие и оказалось гибельным для Цаньяна Гьяцо.
От звания аватара (тулку) невозможно отказаться; далай-лама не может отречься от своего титула. Юноша, честолюбие которого не могло сдерживать натиск влекущих его чувств, пренебрег порицанием окружающих и дал полную волю своим греховным наклонностям.
Цаньян Гьяцо написал множество стихов, которые до сих пор чрезвычайно популярны в Тибете. В них выражены тоска и терзания бедного великого ламы. Здесь приведен вольный перевод некоторых из них.
Как ароматен персик в вышине!Рукою не дотянешься к нему…О, дева юная, очарование весны,украдкой на тебя смотрю и вижу сны.Тайком я на свидание спешуобнять прекрасную любимую свою…Увы, ту бирюзу, что найдена с трудом,оставить должен навсегда потом.К любимой все мечты обращены,она близка, но недоступна для меня.Приснилось мне – я в океане отыскалжемчужину, которой нет цены.Болтливый попугай, замолкни, наконец!Там, в роще у реки, подруга соловья поет…Мне безразлична месть богов,и плод, что предо мной лежит, вкусить не запретит никто.Я обратился к мудрому ламе [102] ,моля102
В тексте упоминается «лама сантал». Это название драгоценного сандалового дерева по тибетскому обычаю используется как эпитет в обращении к выдающейся личности.
Следующие две строки, в которых дается прекрасное описание шестого далай-ламы, известны всем тибетцам:
В Потале он Ринчен Цаньян Гьяцо,а в Шоле и Лхасе – он молодой, веселый парень!Что думали тибетцы о том, почему августейший Ченрези явился им в образе столь странного аватара? Вера заставляет видеть все в особом свете; несмотря на эксцентричность Цаньяна Гьяцо, большинство тибетцев продолжали верить в него.
Но китайцы, которые в то время продолжали захватывать власть в Тибете, проявляли меньшую терпимость. Они сместили слишком пылкого далай-ламу и в конце концов убили его, что вызвало большое недовольство у тибетцев. Напрасно предлагали они другого ламу, выбранного ими юношу, ссылаясь на то, что Цаньян Гьяцо не был настоящим аватаром и был назначен по ошибке. Верующие отказались признать его новым шестым далай– ламой и нетерпеливо ждали перевоплощения несчастного Цаньяна Гьяцо.
Считается, что по этому поводу Цаньян Гьяцо оставил следующее предсказание. Как и предыдущие стихи, оно очень популярно в Тибете:
О белый журавль, моим зовам внемли!Дай мне сильные крылья свои.В дальних краях не задержусь,только слетаю в Литанг и вернусь.И действительно, в провинции Литанг (Восточный Тибет) был найден ребенок, который отвечал всем условиям, необходимым для признания в нем воплощения покойного далай-ламы.
Все вышеизложенное представляет собой исторические факты. Я так подробно остановилась на них по той причине, что хотела ознакомить вас с необыкновенной личностью Цаньяна Гьяцо.
По-видимому, он был посвящен в некоторые методы, которые позволяют или, возможно, даже поощряют то, что нам кажется развратом, каковым это и было бы в случае любого другого человека, но только не в случае «посвященного» в такую исключительную тренировку, о которой трудно говорить, не прибегая к медицинской терминологии.
Подозревать, что Цаньян Гьяцо был адептом этих практик, наряду с другими сведениями, заставляет нас одна явно фантастическая история, символизм которой тем не менее совершенно ясен любому, кто знаком с этой тренировкой. Вот эта история.
Однажды Цаньян Гьяцо был на террасе своего дворца в Потале в окружении тех, кто был возмущен его безнравственным поведением.
«Да, у меня есть возлюбленная, – сказал он в ответ на их упреки, – ведь и у вас, обличающих меня, они тоже есть, но неужели вы думаете, что обладание женщиной значит для меня то же самое, что и для вас?»
Затем он приблизился к краю террасы и помочился через балюстраду. Жидкость попала на фундамент Поталы, а потом вознеслась к верхней террасе и вернулась в великого ламу тем же путем, каким была выпущена. Великий лама обратился к окружающим: