Посылка для Анны
Шрифт:
– Вам может показаться, что я все тут контролирую, но позвольте сказать, дорогие, это был ад на земле. Сегодня вечером начинаются прогоны для прессы, и вы не поверите, сколько проблем было с рабочими визами для половины актерского состава. Эльза Шредер официально стала моей актрисой всего час назад!
– А почему вы не выбрали британский состав? – спросил Бен, тайком делая пометки и не разрывая при этом зрительного контакта с исследуемым объектом. Анна заметила, что его улыбка остается неизменной, пока в глазах мелькают сотни разных вопросов. – Это наверняка было бы проще.
– Не хватило бы времени, дорогой. Мы всего две
Анна почувствовала, что краснеет.
– Не перед публикой.
Больше нет.
Руфус пожал плечами:
– Простите, я не умею искать таланты. Мой партнер постоянно мне на это пеняет.
Бен задавал вопросы, которые вместе с Анной подготовил заранее, утром, а Анна наблюдала за взаимодействием этих мужчин. Она заметила некоторые перемены в разговоре, когда тема его изменилась: с последней постановки Руфуса перешла на последний же скандал, связанный с именем одного из ведущих его актеров. Было общеизвестно, что актер, обвиненный в том, что явился на выступление под кайфом, предал Руфуса, который на протяжении многих лет был его лучшим другом, и продал СМИ целый ворох весьма красочных историй о продюсере. Бен подходил к теме со всей осторожностью, но Анна все равно заметила, как вздрогнул Руфус Зигмунд при упоминании имени актера.
– Дэнни Рафаэль очень злой человек, – ответил Руфус, и Анна увидела боль в его глазах. – Мы больше с ним не общаемся.
– Это стало причиной вашего возвращения в Лондон?
– Вовсе нет, дорогой. Во что бы ни верили ваши коллеги из американских таблоидов, то, что я вернулся именно сейчас, – это просто совпадение. Но эти новости давно устарели, мистер Мак-Ара, и я надеюсь, что вы будете более креативны в своей статье.
Бен понимающе кивнул:
– Конечно.
– Замечательно. А теперь, пожалуй, нашей компании пора показать вам, отчего эту постановку шедевра Роджерса и Хаммерстайна скоро назовут эпохальной. – Он просиял, двигаясь к сцене, и верхние огни постепенно стали тускнеть.
На сцену вышел актерский состав в гриме и костюмах, чтобы исполнить знаменитые песни мюзикла. Анна, оказавшись в темноте, вжалась в сиденье, ожидая. И, конечно же, дождалась – молодая актриса шагнула вперед, а ее коллеги отступили подальше от луча софита.
– Тебе шестнадцать, скоро будет и семнадцать…
Анна напряглась при первых же звуках. Когда-то эту песню она распевала почти все лето. Окрыленная тем, что получила роль Лизль в постановке «Звуков музыки» драматического театра Полперро, она репетировала свою роль на обрывах над гаванью, радуя чаек и ласточек, круживших в прибрежном воздухе, своими вокальными экспериментами. Как и персонажу, которого она готовилась сыграть, Анне скоро должно было исполниться семнадцать, ее ждал колледж, а затем давно задуманный побег из Корнуолла – цель, сияющая впереди так же ярко, как солнце, танцующее под ней на волнах. Это было ее последнее лето в строгих границах деревни, где на каждый аспект ее жизни был направлен излишне яркий свет местных софитов. Но, как только Анна запела на сцене, с другой стороны зала раздался не предусмотренный сценарием шум…
– Не любишь мюзиклы? – прошептал Бен, пробудив Анну от воспоминаний.
– Только этот, – ответила она, не успев придумать лучшего ответа.
– И чем перед тобой провинились «Звуки музыки»?
– Ничем. Просто я его не люблю. – Анна вымученно улыбнулась.
Бену ни к чему знать причину, по которой у нее внутри все скручивалось тугими
– Нацисты и монашки – не самое блестящее зрелище, – пошутил он, не замечая дискомфорта Анны. – Когда я был подростком, я признавал только одну крайность, пытался быть альфа-самцом… Анна, это была шутка.
– Я знаю. Прости. Я сегодня немного торможу.
– Поздно легла?
– Не смогла заснуть.
Если Бен и не поверил, то ничем этого не показал.
– Наверное, от радости, что работаешь со мной.
– Наверное.
Она почувствовала, что расслабляется, когда песня закончилась и актеры в полном составе вышли, чтобы исполнить восхитительную версию «Эдельвейса». И все же ощущение несправедливости не покидало ее, пока они пели: воспоминание об украденном у самой Анны моменте славы и о напыщенной, пропитанной алкоголем проповеди, которую ее мать начала читать «залу, полному ханжей», заглушая песню Анны. Застыв на месте, она вынуждена была смотреть в полные жалости глаза соседей, слушать их приглушенные комментарии вместе с пьяными воплями матери, эхом отражавшимися от стен зала…
Вернувшись на безопасную Тоттенхэм-Корт-роуд, куда они вышли из театра, Анна поняла, что Бен внимательно за ней наблюдает.
– Было интересно, – радостно сказала она, стараясь его отвлечь. – Мне понравился Руфус.
– Он тот еще персонаж, это точно. Но я обещаю держаться подальше от историй вест-эндских театров до конца твоего ворк-шедоуинга, хорошо?
– Договорились. Куда теперь?
Бен улыбнулся:
– На запрещенный ланч в рабочее время. Значительный плюс моей работы.
Случившееся в театре «Доминион» потрясло Анну до глубины души, но по мере того, как пятница перетекла в выходные, острота переживаний все тускнела. Бен не давил на нее, не пытался искать причины, не требовал объяснений, и за это она была ему благодарна. Теперь, когда впереди ее ждали выходные, она решила развлечься.
Тиш мрачно посмотрела на нее, как только они вышли из Уолтон Тауэр, направляясь к подземке.
– Хорошая неделя, да?
– Непривычная, – призналась Анна. – Отдел новостей кажется мне другой планетой. Двух недель будет более чем достаточно.
– А красавчик Бен?
– Все так же красив. И так же интересен. – Анна улыбнулась. – Он умудряется быть совершенно расслабленным и при этом полностью сосредоточенным на работе. Завораживающее зрелище.
– Мужчина способен на мультизадачность, надо же! Ну и куда мы идем?
– Я думала, что ты покажешь мне тот магазин в Марилебон, о котором постоянно рассказываешь.
Тиш тут же просияла:
– «Mia Casa, Mio Cuore»? [14] Боже, Анна, ты будешь в восторге!
14
«Мой дом, мое сердце» (итал.). (Примеч. ред.)
Идея родилась совершенно случайно, пока Анна завтракала, глядя на раскинувшийся за окном ее квартиры городской пейзаж. Возможно, этому поспособствовало воспоминание о прошлом. Как бы то ни было, ей вдруг очень захотелось купить в дом что-нибудь новое. Ее квартира была удобно обставлена, но Анна почти ничего не меняла с тех пор, как поселилась в Уолтон Тауэр. Каждый предмет мебели, каждая картина, каждая мелочь была связана с определенным воспоминанием. Это и дарило Анне ощущение покоя. Но теперь, после необычных событий последних недель, она хотела чем-то отметить и настоящее.