Потаенный свет
Шрифт:
Кросс умолк, чтобы перевести дух, и облизнул губы. Он напоминал сейчас какое-то подводное существо, выплывшее на поверхность.
– Жаль, что у тебя во фляжке ничего не осталось.
– В следующий раз, Ло, в следующий раз… Ну и какая проблема с тем номером?
– Как я помню, та агентша заявила Джеку, что собирает серии и номера на деньгах. Когда к ней попадет материал, она вводит его в свой компьютер. У нее целый банк данных, она несколько лет работает над этой программой… Слышь, дай попить, горло пересохло… Столько разговаривали…
– Я
– Нет, не надо. Ты вот что, набери водички в свою фляжку и дай мне. Не надо Дэнни беспокоить. Она и так умаялась со мной.
В ванной комнате я наполнил из-под крана фляжку до половины и принес Кроссу. Он выхлебал всю воду и через минуту продолжил:
– Она сказала, что один номер из нашего списка – такой же, как в другом списке, а этого не может быть.
– Что-то я не улавливаю.
– Я и сам плохо понимаю, что к чему. Вот как она объяснила… Номер и серия одной из сотенных бумажек, записанные банком Лос-Анджелеса, совпадают с номером и серией другой сотенной, которую изъяли в ходе операции за шесть месяцев до налета на съемочную площадку. Тогда обчистили один банк, а грабителю, помимо всего прочего, досталась и подложенная пачка денег.
– Где находится банк?
– Кажется, в Марина-дель-Рей, точно не помню.
– Тут что-то не вяжется. Грабитель мог потратить эту сотенную, она пошла в оборот, потом попала в банк Лос-Анджелеса и оказалась одной из тех банкнот, которые составили два миллиона.
– Да, это я сказал Джеку, но он и слушать не стал. Оказывается, агентша объяснила, что в Марина-дель-Рей ворюгу застукали на месте и нашли на нем подложенную пачку денег с записанной сотней. Сейчас он мотает срок в федеральной тюрьме, а сотенная хранится как вещдок.
Я выслушал Кросса кивая, словно утрясал информацию в голове.
– Иными словами, агентша заявила, будто банкнота в сто долларов из вашего списка не могла находиться среди тех, что доставили на съемочную площадку, потому что сотенная с аналогичным номером уже хранилась вместе с другими вещественными доказательствами по делу ограбления банка в Марина-дель-Рей.
– Точно! Эта настырная тетка даже в хранилище съездила посмотреть, на месте ли сотенная. На месте.
Я старался сообразить, что бы это все значило, если вообще что-либо значило.
– Как вы с Джеком использовали информацию?
– Считай, никак. Что мы могли сделать? Список-то длиннющий, шесть страниц. Мы решили, что ошибка вышла. Клерк, который номера записывал, что-то перепутал. А тут как раз новое дело подвалило. Джек, правда, обещал, что сообщит в банк Лос-Анджелеса и во «Всемирное страхование», но я не знаю, сделал он это или нет. Вскоре мы в заваруху попали, в «У Ната». Джека ухлопали, а я на больничную койку загремел. Тем все и кончилось… пока я снова не вспомнил об Анджелле Бентон и не позвонил тебе. Ни с того ни с сего то одно вспоминаю, то другое.
– Понимаю. Как звали тетку-агентшу?
– Извини, Гарри, не помню. Может, Джек вообще ее не назвал.
Я лихорадочно раздумывал,
Кросс заговорил снова:
– Я так Джека понял, что она по собственному почину над номерами размышляет. Свою личную программу разрабатывает, и не на служебном компьютере. Что-то вроде хобби.
– А других свидетельств, что ходят помеченные банкноты, не было? До ее звонка?
– Нет… Хотя постой… Упоминали, будто нашли одну, вскоре после ограбления «Эйдолона».
– Где?
– На банковском депозите, кажется, в Финиксе. Память у меня совсем дырявая стала – как швейцарский сыр. Депозит какого-то предприятия, где наличными расплачиваются, как в ресторане. Джек поехал в Финикс. Но выяснить, откуда эта сотенная и как попала на депозит, не сумел.
Память возвращалась к Кроссу, но полагаться на нее целиком нельзя. Без «убойной книги» – так мы называли документацию по делу – мне далеко не уйти.
– Спасибо тебе, Ло. Если еще что-нибудь вспомнишь, пусть Дэнни мне звякнет. Но я в любом случае скоро навещу тебя.
– И не забудь захватить…
– Захвачу, обязательно захвачу. Ты твердо убежден, что тебе больше ничего не нужно? Может, все-таки адвоката пригласить?
– Нет, Гарри, никаких адвокатов. Во всяком случае, пока.
– А если мне поговорить с Дэнни?
– Не надо.
– Точно?
– Да.
Я помахал рукой на прощание и вышел из спальни. Мне хотелось побыстрее сесть в машину и записать то, что я узнал о звонке сотрудника ФБР Джеку Дорси. Но в гостиной меня ждала Дэнни Кросс. Она сидела на диване и осуждающе смотрела на меня.
– Ты бы включила ему судебный канал. Самое время.
– Успею.
– Как знаешь. Ну, я поехал.
– Хорошо, если бы ты больше не возвращался.
– Как получится.
– Разве ты не видишь, что он едва держится – и физически, и психически? Спиртное плохо на него действует. Он потом несколько дней не может прийти в себя.
– А мне показалось, что глоток-другой только на пользу.
– Приезжай завтра пораньше. Сам увидишь.
Я кивнул. Она была права. Я провел с паралитиком полчаса, а ей предстояло жить с ним всю оставшуюся жизнь.
– Он говорил, что хочет умереть? А я не даю – из-за денег? – вдруг произнесла Дэнни.
Я заколебался, но кивнул.
– Жаловался, что я с ним плохо обращаюсь?
– Да.
– Он всем это говорит. Всем, кто его навещает.
– Он прав?
– Насчет того, что хочет умереть? День на день не приходится.
– А насчет того, что плохо с ним обращаешься?
Дэнни отвернулась.
– Ты не представляешь, как тяжело с ним. Он несчастный человек. Всю свою горечь вымещает на мне. Один раз я не выдержала, выключила телевизор. Он заплакал, как ребенок. – Дэнни поглядела на меня. – Я так лишь раз поступила и жалею об этом. Не знаю, что на меня нашло. Никогда не прощу себе, никогда!