Потаённый уголок
Шрифт:
– Послушайте, вы Дашу любите?
– будем давить на жалость.
– Я не её отец.
– Я не об этом. Я просто хочу знать, насколько вы можете помочь нам решить проблему Даши, чтобы она смогла выступить на сцене и спеть. Вы помогли бы ей попасть на сцену?
– Я не её отец, - повторил он, но сразу добавил: - Но я готов ей помогать всем, чем смогу.
Хоть какая-то подвижка, а так глядишь и прорвёмся! Надо брать быка за рога теперь.
– Тогда я задам вопрос: почему мама Даши может не разрешить ей выступить?
После
– Кто тебе дал право лезть в их жизнь и копаться в ней, нарушать закон?!
– прорычал он.
– Я...
– как-то при таком налёте на тебя, все слова, которые готовил, сразу куда-то испаряются и не знаешь уже, что сказать. Я просто раскрыл рот и глядел на эту глыбу.
– Не смей копошиться в чужом белье, я не дам их жизнь порушить.
– Я...
– я отчаянно искал хоть какие-нибудь слова, лишь бы вернуться к теме разговора, но нависшее надо мной тело к этому мало располагало. Что сказать, что, блин, сказать?! Зачем-то глядя из стороны в сторону, лишь бы не пересекаться с его взглядом, который легко мог задавить любую способность думать, я отчаянно подбирал нужные слова. И наконец выдавил: - Мы не собираемся копаться, лишь помочь выступить, она этого хочет. Очень!
Или скорей выпалил. Только не помогло.
– Ты ничего не знаешь о Даше, ни о их семье, да и девочке никто не запрещал выступать, они сами могут решить.
– Не правда! Вы... вы Дредд!
– выпалил я, не выдержав, и сразу понял, что ляпнул, сжал губы и испуганно глянул на охранника, боясь за свою жизнь.
А он после этих слов не бросился на меня, а только с непониманием уставился, явно ничего не соображая.
– Причём здесь это?
– широко раскрыв глаза, спросил он.
– Я, конечно, обожаю эти фильмы, но почему?
– Э... просто вы чересчур повёрнуты на законе, всюду он, - а как ещё сказать? Наплевав на всё, готовы везде вплести своё?
– Я с детства мечтал милиционером стать, - вдруг уже спокойнее заговорил он, словно что-то вспоминая, - как папа, даже пошёл в милицию, только выгнали почему-то, а в полицию не берут. Я люблю закон защищать, вот и работаю тут. Но слушай, а мне нравится, подходит, гордо звучит.
– Да, вам идёт. Чересчур, - буркнул я. Но, похоже, он успокоился, а это шанс!
– Но я не о том говорил. Мы сюда пришли узнать у Даши, как дать ей возможность спеть на сцене, она этого хочет, но почему-то боится, что мама не даст. А она даже не сказала ей, что вечером на репетиции будет петь, одна пришла.
– Вечером и одна?
– удивлённо переспросил он. Не дожидаясь ответа устало сел на скамейку, глянув на меня, уверенно сказал: - Может.
– Почему?
– Вообще-то я не в праве их личную жизнь тебе выкладывать... Но боюсь её мама может чего устроить Даше нехорошего.
– И как это исправить?
– А я откуда знаю? Это с её мамой говорить надо, правда та немного перегибать с выпивкой стала как-то, сейчас вот не знаю, я за ней слежу, но не шибко помогает.
Ясно, я хоть что-то узнал из этой истории, только что это меняет, блин?! Я сам плюхнулся на скамейку, ничего не понимая, попал в какую-то яму, а как вылезти, ума не мог приложить.
– А знаешь, я тут кое-что вспомнил, - щёлкнул он пальцами, словно в голову пришла гениальная идея.
– Мне не шибко нравится, что вы влезаете в это дело, но сам я не знаю, как справиться, её мама не шибко любит подпускать меня из-за моего идиота брата, бросившего их, но... я сейчас.
Он вскочил с места и побежал в свою крохотную коморку охраны, взял листочек с ручкой и что-то стал на нём писать. Перечитав, он повернулся в мою сторону и быстрым шагом подошёл.
– Вот адрес того клуба. В субботу, именно в это время советую туда зайти, там будут вспоминать бабушку Даши, как раз годовщина её смерти. Правда во время ваших уроков будет, но может чего придумаете для Даши. Именно в это время, понял?
Я взял листок и только и смог сказать спасибо, ничего не понимая.
* * *
– Смотри, как думаешь, классно?
– заскочившая в мою комнату Настя, с ходу, без привета и других каких-либо слов приветствия, моментально оказалась возле меня, уселась на кровать и протянула правую руку, на руке которой была надета кукла.
Смутно знакомая, потрёпанная временем, с потерявший былой оранжево-желтый цвет кукла какого-то пастуха в шляпе. Большие выпученные глаза, смешной кривоватый рот и нелепый длинный нос, говорившие о не лёгкой, скорей полной страдания, жизни. Хотя Настя представляла всё иначе, и повысив голос, сделав его звучнее, готовая в любую секуду запеть, произнесла:
– Я добрый пастух, я спою тебе песню и подниму твоё настроение.
А, вспоминаю этого молодого пастуха, который своим пением помог деревне спасти детей. Этот кукольный спектакль показывали, когда мы ещё учились в младших классах, к нам в школу заглянул детский кукольный театр, сильно понравившийся Насте, что те потом даже подарили ей эту куклы, очень сильно обрадовав её.
– Это бибабо. Помнишь, как мы часто с ним играли?
– она приблизила куклу к моему лицу и задвигала спрятанными под руками куклы пальцами - те смешно заболтались, отчего кукла приняла ещё более нелепый вид.