Потанцуй со мной
Шрифт:
— Привет, Тесс. Здесь все только об этом и судачат. Никто не знал, что ты медсестра, а теперь чего только не болтают. Люди говорят…
— Да уж, могу представить. Дорога открыта?
— Ага. Приехать забрать тебя?
— Нет. Я… Мне нужно остаться здесь ненадолго.
Тесс начала кормить малышку. Каждый день держала ее дольше, и маленькая птичка в одном только подгузнике прижималась к обнаженной коже Тесс, пока они сидели под теплым одеялом. У младенца из-под чепчика выглядывала прядь темных волос. Тесс считала дыхание
Придется нанять адвоката. У Тесс не было сертификата для практики акушерства в Теннесси, а Норт почти наверняка подал на нее в суд. Может быть, законы штата ее защитят. А может, нет. В любом случае судебные издержки погубят Тесс, но она не могла заставить себя отвернуться от ребенка.
Один день сменялся другим. Звонил Фииш. Он вынуждал Саванну и Мишель выходить вместо Тесс, отчего обе наверняка ненавидели ее еще больше. Она разговаривала с медсестрами, когда было нужно, и обменялась вежливыми фразами с парой, что управляла гостиницей, куда Тесс приходила только принять душ и переодеться. Все остальное время она держала ребенка и думала о Бьянке.
Через неделю после прибытия врач сообщил ей, что девочку выпишут на следующее утро. Тесс почувствовала только страх. Она все еще не видела Норта. Он вообще появится? А если нет — что станет с этим беспомощным птенцом?
Все эти салфетки, павлиньи перья и фарфоровые купидоны в отделанной в викторианском стиле гостинице его душили. Иен любил большие, чистые пространства: высокие цементные стены, огромные холсты, пустые горизонты.
Он полез в карман за салфеткой. Простуда, которую Иен только что перенес, его особо не беспокоила. У насморка имелись пределы. Рано или поздно он проходил, в отличие от других бедствий.
Последние несколько дней Иен провел на Манхэттене. У Бьянки не осталось родных, но были деловые знакомые. Он ответил на их вопросы о ребенке и устроил поминальную службу.
Открылась входная дверь.
Тесс остановилась внутри арки, ведущей в гостиную. На ней были джинсы и мешковатый белый свитер, а темные волосы свободно вились вокруг лица. Никакого макияжа. Она выглядела усталой и вымотанной. Но живой. Действующей. Даже с залегшими под глазами тенями Тесс производила впечатление надежного и практичного человека. Полная противоположность Бьянке. Тесс Хартсонг была созданием земли, а не неба. Готовая раздеться до нижнего белья и станцевать свою яростную панихиду. Иену хотелось заставить ее танцевать для него, станцевать все эмоции, которые он не мог выразить. Ее темные глаза — цвета фиолетовой марганцевой краски — привлекли его внимание. Они видели Иена насквозь. Осуждали. И разве она не имела на это права?
Одно-единственное неловкое движение в переполненной комнате могло спровоцировать цепочку обрушений всех этих викторианских финтифлюшек. Надо торопиться. И убраться отсюда.
Иен уставился на лоб Тесс, а не в эти глаза. Он должен был снять с нее ответственность. Ради справедливости.
— Насчет того, что я сказал в больнице…
«Не облажайтесь и здесь тоже».
Но если он оправдает ее, то потеряет свое преимущество.
Неужели Иен действительно собирался использовать
Он посмотрел на камин со стеклянными колпаками и эмалированными урнами, золоченое зеркало и мраморные часы. Взгляд остановился на плохо выполненном морском пейзаже с бурлящей водой и уродливыми выступами.
Иен не мог этого сделать.
Он прочистил горло.
— То, что я сказал в больнице… Это было несправедливо. Я знаю, вы сделали все возможное.
— Правда?
Он не мог разбираться с ее чувством вины. У самого было предостаточно. Ему не следовало поддаваться на мольбы Бьянки и позволять ей ехать с ним в Темпест. Следовало остаться с ней в городе, но она так настаивала.
— Насчет ребенка… — неуклюже продолжил Иен.
— Вашей дочери.
— Есть некоторые трудности.
Трудности?! Тесс попыталась усмирить гнев, но Норт стоял прямо перед ней. Холодный и отстраненный. Вовсе не такой измученный, как она сама. Норт выглядел почти респектабельно — темные брюки и синяя рубашка. Чисто выбритый подбородок. Волосы по-прежнему длинные, но ровно подстриженные.
Тесс подавила вспыхнувшую в груди панику.
— Да, трудности есть. Недоношенные дети очень уязвимы, им нужен особый уход.
— Об этом я и хотел поговорить. — Норт подошел ближе. — Я хочу нанять вас заботиться о ней.
— Нанять меня?
Он что, с ума сошел?
— Пока я со всем не разберусь. Буквально пара дней. Максимум неделя.
— Невозможно. — Тесс почти не ела и не спала, жила на чистом адреналине и мечтала как можно скорее избавиться и от ребенка, и от его отца. — Здесь есть специально подготовленные медсестры.
— Не хочу связываться с незнакомым человеком. Заплачу, сколько скажете.
— Вопрос не в деньгах. — Тесс осталась с малышкой в больнице. Но не могла еще сильнее терзать себе душу. Этот мужчина. Этот ребенок. Живые напоминания ее провала. — Я справлюсь у персонала, кого они могут предложить, и сама обзвоню кандидаток.
— Никто другой мне не нужен. Вы умная. Компетентная. И не терпите всякой чуши.
— Ценю ваше доверие, особенно в свете того, что случилось, но предложение не приму.
Иен твердо посмотрел на упрямицу и ударил по больному.
— Так понимаю, вы забыли.
— О чем?
— Об обещании, которое дали Бьянке. Прямо перед ее смертью.
В больнице удостоверились, что прививки Иен делал по календарю, и провели ему курс по сердечно-легочной реанимации младенцев, от которого бросало в холодный пот. Затем рассказали об автокреслах и о чем-то под названием «кенгуряние». Иен от души надеялся, что Тесс все это знает, потому что сам, черт возьми, не собирался разбираться ни в чем таком. Он попытался сосредоточиться на выданном ему листе свидетельства о рождении. Иен едва узнавал собственный почерк.