Потемкин
Шрифт:
24 июня русские моряки нанесли турецкому флоту сильный удар в Хиосском проливе, а через два дня настигли его в Чесменской бухте, куда турецкая эскадра скрылась под защиту береговых батарей. В ночь на 26 июня турецкие корабли были почти полностью уничтожены. «Турки прекратили всякое сопротивление даже на тех судах, которые еще не загорелись, — писал в рапорте Грейг. — Большая часть гребных судов или затонули, или опрокинулись от множества людей, бросавшихся в них. Целые команды в страхе и отчаянии кидались в воду» [264] . Орлов распорядился спасать и втаскивать на борт всех уцелевших — русских и турок без разбора. По его приказу флот направился к Дарданеллам, чтобы блокировать пролив и перерезать морские коммуникации противника.
264
Морской сборник. 1849. Т. 11. С. 811.
В этих условиях Порте ничего не оставалось, как продемонстрировать готовность
В письме к своей французской корреспондентке госпоже Бьельке Екатерина писала 25 июня: «Мои ангелы мира, думаю, находятся теперь лицом к лицу с этими дрянными турецкими бородачами. Граф Орлов, который без преувеличения самый красивый мужчина своего времени, должен казаться действительно ангелом перед этим мужичьем;… Это удивительный человек; природа была к нему необыкновенно щедра относительно наружности, ума, сердца и души. Но госпожа натура также его и избаловала, потому что прилежно чем-нибудь заняться для него труднее всего, и до тридцати лет ничто не могло его к этому принудить. А между тем удивительно, сколько он знает; и его природная острота простирается так далеко, что, слыша о каком-нибудь предмете в первый раз, он в минуту отмечает сильную и слабую его сторону и далеко оставляет за собою того, кто сообщил ему об этом предмете» [265] .
265
Сб. РИО. Т. XIII. 1874. С. 258–259.
Конечно, императрица очень пристрастна в описании своего «ангела мира». Дипломатия, к несчастью, не относилась к числу тех предметов, в которых Григорий Григорьевич начинал разбираться, едва услышав о них. С его именем обычно связывают провал переговоров, однако в реальности дело обстояло гораздо сложнее. Дипломатическое фиаско фаворита было старательно подготовлено его противниками.
В течение первой половины царствования Екатерины при дворе боролись две главные партии, сложившиеся еще в период подготовки переворота: Паниных и Орловых. В намерения первой из них входило возвести на престол наследника Павла и ограничить самодержавие в пользу узкой группы аристократов. Вице-канцлер Никита Иванович Панин предусматривал введение императорского совета из шести — восьми несменяемых членов, без ведения которого монарх не имел бы права решать важнейшие государственные вопросы [266] .
266
Эйдельман Н. Я. Грань веков // В борьбе за власть. М., 1988. С. 309.
Согласно конституционному проекту Панина, составленному по шведскому образцу, законодательная власть вручалась Сенату, государю оставалась исполнительная с правом утверждать принятые Сенатом законы. Выбирать и быть избранным в Сенат могло только дворянство [267] .
Иных воззрений держалась императрица. Нередко называя себя «республиканкой», Екатерина тем не менее считала, что для России подходит только абсолютная монархия. «Пространственное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит, — писала императрица в Наказе в Уложенную комиссию. — Надлежит, чтобы скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностию мест причиняемое. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и вконец разорительно» [268] .
267
Фонвизин М. Политическая жизнь в России М. А. Фонвизина// Библиотека декабристов. Вып. IV. 1907. С. 31.
268
Екатерина И. Наказ комиссии о сочинении проекта нового уложения // Екатерина II. Сочинения. М., 1990. С. 23.
Екатерина резко осуждала возможность появления в России дворянской «республики». Это убеждение в ней подкрепляла повседневная внешнеполитическая практика, при которой в интересах своей державы императрица не раз покупала голоса целых сеймовых партий и годами содержала на русские деньги такие партии в Польше и Швеции [269] .
Опираясь на поддержку Орловых, Екатерина долгое время вела борьбу с аристократической фрондой. Фаворит императрицы Григорий Григорьевич пользовался славой беспутного, но доброго и справедливого человека [270] . Его брат — адмирал Алексей Григорьевич, знаменитый Чесменский герой, был чрезвычайно популярен в русском дворянском обществе [271] .
269
Брикнер А. Г. История Екатерины II. С. 443.
270
Щербатов
271
Барское Я. Л. Письма имп. Екатерины II к гр. П. В. Завадовскому // Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 235.
Постоянно балансируя между двумя группировками, государыне удавалось удерживать власть. Свое положение по отношению к этим силам она сравнивала с незавидной судьбой зайца во время травли [272] .
Кроме того, при дворе действовали несколько мелких партий, объединявшихся вокруг того или иного заметного вельможи. К ним можно отнести и сторонников Румянцева. Иногда эти группировки блокировались с более крупными партиями и так удерживались на плаву. Приход новой группировки к власти внешне знаменовался сменой императорского любимца [273] .
272
Боголюбов В. Новиков и его время. М., 1916. С. 6–7.
273
Анисимов Е. В. Россия в середине… С. 235.
Управляя страной, государь опирался не только на специально назначенных чиновников, но и на особо доверенных лиц — фаворитов (часто друзей или возлюбленных), которые должны были трактовать остальным волю монарха. В свою очередь фавориты представляли перед императором интересы той партии, которая их выдвинула. Каждая группировка готовила своего претендента на этот важный пост. Фаворит выполнял роль посредника между высочайшим лицом и его двором, генералитетом, высшими чиновниками.
Периоды смены фаворитов знаменовались замедлением темпов деятельности государственных учреждений. Ход бумаг приостанавливался, чиновники боялись не потрафить новому случайному вельможе. Французский дипломат М. Корберон доносил 17 сентября 1778 года: «В делах России замечается нечто вроде междуцарствия, которое происходит в промежуток времени между смещением одного фаворита и водворением другого… Даже министры, на которых отражается это влияние, откладывают свои дела до той минуты, пока окончательно утвержденный выбор фаворита не приведет их умы в нормальное состояние и не придаст машине ее обычный ход» [274] .
274
Валишевский К. Вокруг трона. С. 151–152.
Система фаворитизма несла в себе много неудобств. Она дорого стоила казне. Благодаря ей во власть нередко попадали люди, плохо подготовленные для государственной деятельности. Но она имела в глазах монарха одно немаловажное преимущество — в случае неудачи того или иного крупного мероприятия он оставался незапятнанным, а фаворита, виновного в «неверной» трактовке распоряжений государя, можно было сместить.
Именно такая ситуация сложилась в 1772 году, когда посланный на мирный конгресс Г. Г. Орлов начал с такой недипломатической бескомпромиссностью проводить в жизнь указания императрицы, что фактически провалил переговоры. Турецкая сторона покинула Фокшаны [275] . Авторитет «укротителя» московской чумы, а вместе с ним и авторитет всей его партии оказался сильно подорван, чему немало способствовали действия главы противоборствующей группировки — Панина. Никита Иванович сумел представить неудачу переговоров как вину одного Орлова [276] .
275
Брикнер А. Г. История Екатерины II. С. 353.
276
Барское Я. Л. Письма… С. 225.
Между тем провал конференции был предопределен заранее, поскольку в русском правительстве не наблюдалось единства по вопросу о мире. Инструкции, данные дипломатам, носили следы борьбы двух влиятельнейших группировок, по-разному смотревших на перспективы дальнейшей войны с Турцией. Так, Панин стремился к скорейшему заключению договора и именно в этом ключе наставлял Румянцева и Обрескова. Со своей стороны, братья Орловы отстаивали идею «константинопольского похода», с которой Григорий Григорьевич впервые выступил на Государственном совете еще в 1770 году.
Предполагалось, что при удачном развитии военных действий Россия может нанести удар по столице Оттоманской Порты со стороны Дарданелл силами средиземноморской эскадры Алексея Орлова. Падение Стамбула должно было понудить турок к скорейшей капитуляции. Екатерина II писала по этому поводу Вольтеру: «Что касается взятия Константинополя, то я не считаю его столь близким. Однако в этом мире, как говорят, не нужно отчаиваться ни в чем» [277] . Поскольку военные действия развивались удачно, в Петербурге решили приурочить «константинопольский поход» к кампании 1772 года. Румянцев был поставлен в известность, что ему предстоит отделить из своей армии 40 тысяч человек для действий за Дунаем.
277
Сб. РИО. Т. 13. С. 41.