Потери
Шрифт:
Вплоть до «пятнашки наличными и пяти по рогам».
В 17:45 из парадного элитного дома в Столешниковом переулке вышла расфуфыренная, густо наштукатуренная Мадам и, загрузившись в поджидавший ее во внутреннем дворике казенный ГАЗ-21, небрежно скомандовала персональному шоферу:
– В «Пекин», Саша!
По тем временам улицы в пределах Садового кольца еще предназначались именно что для езды, а не для стояния в пробках. Потому уже в 17:54 Саша остановился на Большой Садовой у подножия роскошного, авторства основоположника сталинского ампира, здания, с крыши которого,
49
Речь идет о Чечулине Дмитрии Николаевиче (1901–1981), советском архитекторе, в период 1945–1949 гг. – главном архитекторе Москвы, лауреате трех Сталинских премий.
Водитель выбрался из «Волги», проворно обежал ее и почтительно распахнул дверцу, выпуская Мадам на воздух.
– Спасибо, Саша. На сегодня всё, можешь быть свободен.
– Э-ээ… А как же обратно?
– Нет-нет. Не нужно. Я доберусь на такси.
– Ну тогда я… э-ээ… до свидания, Алла Анатольевна, – поспешил раскланяться не ожидавший столь щедрого подарка шофер. – Хорошего вам вечера.
– Да-да. Спасибо, голубчик.
Цокая подковками каблучков, Мадам направилась к ресторану, попутно всматриваясь в свое отражение в стеклах. Оставшись довольна увиденным, она позволила себе легкую, одними уголками рта, улыбку. А вот издалека приметивший ее «пекинский» метрдотель, напротив, расплылся чеширским котом, демонстрируя свой безупречный для шестого десятка зубной фарфор.
– Добрый вечер, Алла Анатольевна. Давненько вы нас не баловали визитами!
– Здравствуйте, дружок, – изобразила приветливость Мадам, тотчас пожалев о том, что предложила Юрию пойти именно в это место. Где ее запросто мог опознать не только халдей на воротах, но и кто-то из случайно подвернувшейся солидной публики. Безусловно, следовало выбирать заведение подальше да поукромней. Ну да что уж теперь? Придется по выходе, тайком от Юры, сунуть стражу дополнительную трешку. За молчание.
– Столик для вас заказан. Еще с утра. Очень приятный молодой человек.
«Ч-черт! Похоже, тут одной трешкой не обойдется. Этому старому прощелыге – всю десятку готовь», – неприятно подумала Мадам.
Настроение с самого начала оказалось подпорчено…
В 18:02 в блистающий чистотой и благоухающий геранью подъезд дома Мадам зашагнул элегантный молодой мужчина в темных очках и с ленинской бородкой клинышком.
Бдящая в будке вахтерша отложила вязание и строго поинтересовалась:
– Молодой человек! Вы к кому? В какую квартиру?
– Да я, собственно, ни к кому. Прохожий.
– А раз прохожий, так и проходи. Нечего тут. Не музей, – грубовато предложила «старуха при должности». Похоже, регулярное сидение в, пускай и комфортабельной, вахтерской будке невольно развивает в человеке эдакую… собачесть.
– Да, понимаете, гражданочка, сердце кровью обливается на столь печальную картину глядючи.
– Какую картину?
– Такая у вас во дворе клумба замечательная. Смотришь – и душой отдыхаешь.
– Что есть, то
– И ведь сыскиваются паразиты, которые прямо на ней, на красоте на этой, свои частнособственнические машины оставляют, – скорбно посетовал мужчина.
– Это кто ж такой у нас?
– Чего не знаю, того не знаю. Но, как говорится, факт налицо. Да вы сходите, сами полюбуйтесь. Пока этот тип еще не ушел.
– А и схожу! – воинственно заявила вахтерша, выбираясь из будки. – А то что ж, понимаешь, люди стараются, ухаживают… Я ему, паразиту, сейчас устрою кузькину мать!
«Старуха на должности» выкатилась из подъезда. А Барон, обозначив движение следом, дождался хлопка входной двери, после чего изменил курс на строго противоположный и стал подниматься вверх по лестнице.
…Пытаясь загладить вину за вчерашнее, Юрочка нынче расстарался – заказал столик на двоих не в более дешевом «русском», а именно в «китайском» зале: с его деревянными панелями и ручной работы ширмами, росписями по шелку, фарфоровыми безделушками и прочей столь редкой в ту советскую пору экзотикой. Сам же столик выделялся среди остальных прочих возвышающимся по центру роскошным букетом алых роз, помещенных в вазу с драконами.
От лицезрения всего этого великолепия настроение Мадам стало резко улучшаться. Вот только…
Алла Анатольевна беспокойно огляделась.
– А-а… скажите, а где же?.. – Она смутилась, не зная, как лучше и безопаснее представить ее сегодняшнего кавалера.
– Вы имеете в виду мужчину, который всё это?.. – догадался метрдотель.
Он вообще был догадливым. Работа такая.
– Да-да.
– А вот, извольте видеть, под фужерчиком. Записочка для вас.
Мадам нетерпеливо схватила записку, развернула и прочла:
«Боюсь, что опоздаю минут на 20–30. Приподзадержался с сюрпризом. Если на столе чего-то не хватает – дозаказывай безо всяких стеснений. Будем кутить и пропивать мой гонорар за статью».
Мадам улыбнулась и критически осмотрела стол:
– А что, клубники у вас сегодня нет?
– Обижаете!
– Тогда принесите.
– Предпочитаете в натуральном виде или со сливками?
– В натуральном.
– Будет сделано.
Метрдотель отправился собирать клубнику, а Алла Анатольевна подсела к столу, открыла сумочку и, воровато поозиравшись, спрыснула подмышки французской «Шанелью». Затем достала зеркальце и взялась доводить марафет до полного совершенства…
Возле подъезда Мадам курили двое незнакомых вахтерше мужиков. Один из них держал в руках тубус для чертежей, выказывая полное неумение обращаться с сим предметом. (М-да… Ёршик с тубусом – это что-то! Фольклорная «коза с баяном», в данном случае, и та смотрелась бы много органичнее.)
При других обстоятельствах «старуха на должности» обязательно бы притормозила поинтересоваться: какого лешего эти двое тут отсвечивают? («Что, уже и цельной улицы мало, надо обязательно здеся курить?») Но тубус, как фетиш-предмет из околонаучной сферы, слегка усыпил ее бдительность. К тому же в данную минуту вахтерша была заточена на иной объект атаки.